А за окном гуляет вечер. И небо – без звезд, сине-серое. Опрокинуто оно навзничь над деревней. Подпирают небо сосны. А оно висит тихо, будто глубоко задумалось о чем-то. На улице ни души. Березы вдоль дороги дремлют, рассыпав по плечам тугие зеленые пряди. Так спокойно все вокруг. А за рекой, где-то в укрытии густого подлеска, налаживают инструменты соловьи. Чудно. По – латыни их название тоже музыкальное, журчащее, что твоя волна - люциния. Пройдет еще минут пятнадцать, и отлаженно зазвучит хор лесных певцов-музыкантов. Встрепенется ото сна река, сонно закивают в такт прибрежные травы, проснется лес. Лягушки заведут неторопливый в своем исполнении и даже деловитый переквак. И так спокойно от всей этой музыки на душе. Понимаешь вдруг, что вот ты здесь – и ты сейчас на своем месте. Так и должно быть. Эти лес, река, эти соловьи… То, чего лишен современный городской житель. Открываешь ставни и будто сливаешься с природой. Вот она, а вот ты. Один и один. И в то же время один в одном. И так тебе здорово, там сказочно на душе от этой неброской, настоящей и простой красоты, что не описать. Дышишь ночным воздухом, в котором черемуха, запахи леса, поля и реки. Слушаешь все, что делается на улице. А потом закрываешь ставни, шлепаешь босыми ногами по доскам деревянного пола, забираешься под одеяло. Моментально засыпаешь под приглушенные трели птиц. Это ли счастье?
..Синь вокруг. Смеется, манит, бьет в борта. Узкая полоска горизонта. Руки привычно тянутся к штурвалу. Осколочки чаек наверху - как осколки разбитой чашки, той, из которой вчера чай пила. Синее, синее.. Ну отчего снова дразнишься? Корабли сами выбирают капитанов. Капитаны обмельчали, постарели. Даже Грэй редко выходит в море. Паруса выцвели, шхуна обветшала. Синее, прекрати сниться. На суше больнее, когда ты зовешь, но что-то неотрывно держит на берегу. |