Olrs.ru / Конкурс
КОНКУРС

Регистрация

Логин

Пароль

забыли пароль ?
















Португальская кукла

При слове Португалия во рту становится сухо и шоколадно. Представляется жаркая страна, много загорелых, стройных, лишенных капли жира, португальцев, бедных и красивых, как на картинах Августы Эсбери.

Но меня не зовут в Португалию – меня зовут в Москву. И у меня двойное чувство: хочу и боюсь. Я привыкла жить в маленьком городе, а Москва, казалось, проглотит меня без остатка. Когда я вижу холеную молодость, беспечное богатство, кучу огней, замешанных на кажущейся легкости, во мне поднимает голову комплекс неполноценности провинциальной женщины возраста «за 30». Мне начинает казаться, что я что-то не успела, живу неправильно, начинаю сомневаться во всем и, главное, в себе, начинаю себя же жалеть и себя же за это ненавидеть. Мой мир мелко трескается, как лобовое стекло от удара камешком, образуя хитрый рисунок, схожий со схемой карты московского метро. Все в этом самом мире делается блеклым и кажется каким-то недоухоженным, покрытым густым «поздно».

А, может, ничего? Главное – не оставаться один на один с этим городом. Вроде бы мне это не грозит – Наталья с Фарухом обещала меня встретить прямо на перроне. Наталья – оранжевое имя. С желтым свечением, очень теплым, в радостных лучиках. Кажется, в психологии это называется «сенестезия»: способность воображаемо награждать предметы ассоциативными нехарактерными свойствами. Не бывает по-настоящему бархатных голосов и оранжевых Наташ. Но у меня бывает.

Наталья - моя пожизненная подруга, я даже не помню, когда началась наша дружба – она была всегда. Общий двор, общая школа, общее детство. Два года назад она вышла замуж и уехала в Москву и теперь, немного обжившись и оглядевшись, зовет меня в гости. Я тоже вышла замуж, но осталась, здесь судьба перемен не готовила, она преподнесла их позже. Здесь же я и развелась. Мужа у меня нет, детей тоже. Хотя были и муж, и дети. Теперь у меня есть попугай Кешью, крутой велосипед, однокомнатная личная квартира, белые мокасины, стоящие особняком в коридоре этой самой квартиры и профессия школьного учителя музыки, позволяющая не терять связь с внешним миром хотя бы потому, что каждый день, обозначенный как рабочий, я хожу на работу. Да! И вагон воспоминаний в наличии, всяких разных: от любви до ненависти, бери, какие хочешь, все одинаково дороги, срослись и впитались, втерлись в подкожный слой. Я выдергиваю их из памяти, когда катаюсь на велосипеде – одни, когда общаюсь с Кешью - другие, когда обуваю белые мокасины и иду гулять – третьи, когда разминаю пальцы перед игрой на фортепиано в холодном актовом зале – четвертые, пятые, десятые… Под музыку планы на дальнейшую жизнь строить легче, но стройка идет вяло, активное строительство приостановлено. Передышка. Наверное, кризис среднего возраста. Хочется просто пожить спокойно, совершая ежедневно будничные бытовые обряды, радуясь дождю, солнцу, желтеющим листьям. Тому, что есть две руки, две ноги, и, в общем, все пока функционирует. Говорят, незрелые умы ищут все необычное, вне зависимости, истинно оно или ложно. Более зрелые - в истине ищут необычное, а уж совсем зрелые видят истину в самых простых вещах: цветении земляники, смене пор года и т.д. Мой ум в этом смысле дозревает. «Я живу, как живу и пою, как поется. Может быть, прожила бы еще как-нибудь…»

Но в Москву собираюсь. Билет куплен. Верхняя полка в самом начале вагона. Когда уже разделся и стоишь у проруби, нырять или нет, вопросов не возникает. И, принарядившись поприличнее и поудобнее, не забыв про белые мокасины, я уже захожу в поезд Настроение деловое и немного праздничное. Всегда интересно, кто будет сидеть напротив тебя. Хочется умного и интересного. И чтоб он немножко влюбился, пусть бы только на время поездки, но чтоб смотрел влюбленными глазам и думал: ну почему мы раньше не встретились? Тогда и верхняя полка, и мои 34 – все сразу оправдается и омоется новым светом и смыслом. Но чуда не случилось. Нижнее боковое место занято не молодым и интересным (или немолодым, но неизменно интересным), а женщиной в розовой пушистой шапке и меховом жилете. На вид
ей лет 55. Здравствуй, пенсия! Сейчас начнутся задушевные разговоры, которые из вежливости придется поддерживать, а не хочется уже заранее. Но женщина молчит. За что ей большое спасибо. Напротив нас с дамой в розовой шапке сидит пара работяг, успевших выпить «вкусного и недорого», и очень красивая молодая девушка с безупречным маникюром, одетая просто, но, чувствуется, дорого. Духи ее так прекрасны, что становится грустно.

Женщина в шапке склонилась под сиденье и спросила: Ну как ты там? Я не поняла, мне ли адресован вопрос и уже собиралась ответить, как она заговорила снова, обращаясь к ведру, стоящему под ногами: «Нормально тебе там? Колбаски дать?» И она заулыбалась, ведро замяукало очень жалобно и скромно. Женщина везла котенка. «Пара алкашей и кот – чудесная компания», - подумала я. Люди сновали туда-сюда, рассаживаясь, гремя сумками, разбирая одеяла, унося по норкам чай – имитация уютного вечера.

Выпивающие по очереди выходили курить. Красивая девушка набирала красивым пальчиком что-то бесконечно длинное в телефоне, в голубоватом cвете экрана ее профиль казался еще интереснее, еще красивее. Модильяни, подумала я, достал бы на моем месте бумагу и карандаш. Поезд тронулся. Раскачиваясь и набирая ход, мы начали медленное приближение друг к другу: я - к Москве, а Москва – ко мне.

Поспать не удалось. Работяги, источая кислый запах дешевых сигарет и перегара, храпели наперебой, у одного из них свитер был одет задом наперед, и маленький зеленый крокодильчик, должный по идее украшать грудь одного из храпунов, украшал его правую лопатку, вздрагивая при каждом свисте всем своим крокодильим тельцем. Красивая девушка часто выходила в коридор, глядела то в окно, то в голубой экран телефона, как будто оттуда могло прийти спасение, грела руки о стакан чая. Дама с котом так и лежала с открытыми глазами, по-детски согнув коленки, обняв белое овально ведро, затянутое марлей в несколько слоев. Я так и не поняла, спала она или нет. Ведро благодарно молчало. И даже, казалось, в какой-то момент замурлыкало.

Сырое предмосковское утро. Лязгает железо, фонари освящают просыпающиеся улицы, здания, бесконечные и непонятные сооружения, которые неизменно тянутся вдоль железнодорожных путей, куда бы вы ни ехали. И чем значительнее конечная станция, тем больше этих непонятных построек. Чай выпит, одеяла сложены и лежат кривой стопкой. Поезд прибывает на конечную станцию Москва. Первой вагон покидает группа очень молодых и очень высоких спортсменов в одинаковых красно-белых спортивных костюмах, от них пахнет потом и молодостью. Красивая девушка аристократически ждет. Работяги-храпуны с помятыми лицами и такими же мятыми сумками пристраиваются за молодежью, толкая вперед коленками свой нехитрый скарб.

Я выкатилась из вагона в числе последних. Красивая девушка уже растаяла где-то наверху огромной лестницы, ведущей на переходный мост, на перроне ее никто не ждал. Женщину с котом встречала бурная делегация родственников, как мне показалось. Очень уж все были похожи между собой. Они громко целовались и обнимались, суетились вокруг сумок. Выглядели счастливыми. На минуту мне захотелось уехать с ними, к ним, в их дружную и простую семью, где котов возят в ведрах.

Я стою и верчу головой, как мой Кешью, когда просыпается. И тут
Я слышу Наташкин голос: «Соколовская!!!» Это у нас особенность дружбы – мы чаще по фамилии, чем по имени, обращаемся друг к другу. Оборачиваюсь и вижу мою дорогую Наташу с Фарухом. Они, не спеша, под ручку, идут мне навстречу. Какая радость! Я лечу к ним! Я почти плачу. Мы обнимаемся, но Наташа слегка отстраняется, я на минуту смущаюсь, не поняв ситуации, и тут же замечаю, что Наташа в положении – небольшой, упругий и очень круглый животик она спрятала под огромным шарфом. Что-то больно ударяет прямо в грудную клетку - смесь зависти и радости. Фарух берет мою руку в свои маленькие теплые ручки, здоровается: «Доброе утро, Ниночка» Доброе утро…

Фарух не молод, ему под 50, но он так интеллигентен, так тонко настроен, что кажется мне прекрасным, как скрипка Паганини, себе же рядом с ним я кажусь простой балалайкой из школьного оркестра. Не могу назвать его сексуально привлекательным, но от него исходит такое спокойствие и уверенность в себе, что я легко понимаю и принимаю Наташкин выбор. Наташа похорошела, набрала женственных килограммов, серо-голубые глаза сияют, груди обозначились еще выразительнее. Именно ГРУДИ. У меня грудь маленькая и острая, как у португальских девочек-подростков, «Школьные сиськи», - говорил мой бывший муж. А у Наташи– груди, большие и пышные, как свежерасчиненное тесто для пасхальные сдобы. Такой и должна быть будущая мама – счастливой и уж никак не худой.

Маленькая синяя машина быстро везет нас по столичным улицам. Эдакий ловкий червячок среди застрявших в пробках породистых питонов. Фарух сосредоточен. Возможно, просто из вежливости не встревает в наш с Наташей разговор. «Ну, как ты?», «Андреевы как?», «Тетя Марина уехала к дочке в Грецию, теперь у дочки все есть» и так далее. А потом тишина на какие-то две секунды. Неловкая такая тишина, которой не бывает, когда общаешься заочно, но которая случается при встрече с тем, кого давно не видел. Главное, не сказать тупое «ясненько» или «понятненько». А потом по новой: а помнишь, как мы то, как мы это?.. И память волной выносит такие подробности и детали, что диву даешься, как это ТВОЯ голова помнит, а ты нет. Как будто и голова не твоя.
- Вот мы и приехали. Наташенька, у нас к столу все есть? Или заскочить в магазин?
- Да все есть, не волнуйся! Бери Нинины вещи и пойдем уже в дом – человек всю ночь в поезде трясся. Два года мы с Соколовской не виделись, представляешь? Два года!

Мы поднимаемся на четвертый этаж. Я шустро, а Наташа с двумя остановками. Фарух звенит ключами, мы попадаем в настоящую квартиру дизайнера и художника. Все думают, раз человек дизайнер, то у него самого не жилище, а непременно оазис вкуса и красоты. Это давно не так. Квартира Фаруха тому подтверждение: большие книги лежат стопками на полу, странные, мягко говоря, картины тоже не развешаны, ютятся вдоль стен. Ремонта нет. Т.е. он есть только в одном месте – на балконе. Это рабочий кабинет Фаруха. Что сразу бросается в глаза – это множество раритетных вещей всех мастей и калибров. Эклектическая коллекция из рубрики «очень понравилось, не смог пройти мимо».
- Соколовская, не смотри ты так! Скоро переезжаем на другую квартиру, там хоть для ребенка будет место. А эту Фарух оставит себе для работы.
Мне непонятно, зачем нужна целая квартира для работы, если основное место его деятельности расположено на балконе. Но с глупыми вопросами не лезу.
Первый тост за встречу и знакомство. Все-таки здорово потрястись ночь в поезде, чтобы потом тебя встретил родной человек, привез в теплый дом, налил бокал вина и искренне поинтересовался, как у тебя жизнь. А ты рассказываешь, рассказываешь и понимаешь, что, может, это не очень интересно собеседнику, но уже понеслось, хочется выплеснуть, вывернуть и вытрясти, как и з старой сумки, все, что закатилось в уголки и залежалось за два года твоей личной истории.

Незаметно пробежали несколько часов. Душевно и вкусно. Было видно, что Наташа утомилась, что ей нужен перерыв. Можно понять беременную женщину. О чем бы будущая мама ни говорила, она всегда думает о ребенке. Всегда.
- Наташкин, иди ты приляг! У вас тут столько литературы, что я с удовольствием обеспечу тебе пару часов спокойного сна. Тем более, маленькому тоже надо отдыхать. Наболтаемся еще!
- Соколовская, вот за что тебя люблю – все всегда понимаешь без слов!
- Давай, давай! А я пока с Фарухом пообщаюсь, если ты не против. Наташа улыбнулась в ответ.
- Ниночка, Вам бы тоже отдохнуть, - мягко сказал Фарух. Но мне не хотелось. Чего хотелось по-настоящему, так это развернуть одну из толстенных книг Фаруха. А еще - душой поговорить со всем, что я увидела в этом доме-музее: с медной вазой для фруктов, с большим раритетным чайником с мордатыми пионами, с картинами, с маленьким фарфоровым наперстком, с керамическим жирафом в нелепых пятнах и деревянным медведем.

Наташа походкой уставшей утки ушла в комнату, где тускло горел торшер. Я села в угол дивана, налила себе бокал вина и мысленно сказала судьбе спасибо за перемену картинки перед глазами. Ежедневный актовый зал, холодный в любую пору года, с унылым пианино и мое одинокое жилище уплыли, как под наркозом, куда-то далеко-далеко. Фарух не спеша курил на балконе. Комнату наполнял запах отбивных, табака, праздника и свежего московского утра, плавно переходящего в полдень.
Фарух докурил.
- Вы мне разрешите взять что-нибудь интересное почитать? Хотя я понимаю, что у вас все интересное. Только я же не дизайнер, а всего лишь училка музыки.
- Ниночка, кукол любите?
- Ой, да, очень!
Фарух улыбнулся скорее себе, чем мне, и вышел из комнаты. Вернувшись, протянул мне тяжелый журнал, на обложке которого была кукла. Большие глаза ее смотрели даже не в душу – сквозь нее. Это не была игрушка в привычном понимании слова. Это была авторская работа. Увидев мои удивленные глаза, Фарух спросил:
-Нравится?
- Нравится!..
- Ну, тогда почитайте это, здесь все о выставках за апрель. Этому номер посвящен.
- Спасибо! Фарух, я не буду Вам мешать, честное слово! Пока Наташка спит, я тут посижу тихонько. У Вас наверняка дел полно?
- Да, Нин, немножко накопилось. Надо заказчику фотографии скинуть, хотел интерьер красивый, теперь хочет «богатый». Он засмеялся. - Покурю еще и оставлю Вас на полчасика, хорошо?
Я не помню, что я ответила. Перед глазами стояла кукла с обложки журнала. Иногда в фильмах показывают ребенка, застрявшего с расширенными глазами возле витрины какого-нибудь сказочного магазина. А в витрине – куклы. Или машины. Или платья. Не важно, что. Одним словом – мечта. Теперь я была героиней этого фильма. Если охарактеризовать куклу одним словом, получится просто - «моя». Она прострелила мне душу навылет. Только рана не болела. С этой раной было хорошо. Может быть мне нужно протрезветь, хотя два бокала некрепкого вина не способны лишить женщину ясности мысли. Они, эти самые мысли, от этого только ярче делаются, приобретают объем, становятся 3D-форматными вместо плоских. Начинаешь замечать все: и рисунок на скатерти, и торчащую ниточку на гостевом тапочке. А собственный возраст кажется не обузой, а прекрасным опытом, которым можно поделиться, выудив из прожитого очередную интересную историю или случай.

Паперклей, шплинты, американский хлопок, - все эти и еще многие другие хитрые слова я узнала позже. А пока рассматривала журнал, уютно подогнув ноги на диване. Фарух ушел работать. Кукол было много - богатые барышни, бедные девушки, тетушеки с пышными задами, феи и минималистичные африканские худышки. Но «моя» была одна. Длинные худые ручки и ножки, голова немножко как у инопланетянина, больше по форме напоминала дыню, чем голову человека, незатейливое платьице и большие-большие глаза. Но только настоящий художник мог все это соединить так, что наворачивались слезы. Кто он, этот художник? Я не выдержала и, прихватив журнал, набралась смелости пойти со своим вопросом на балкон-кабинет. Фарух разговаривал по телефону. Не отрываясь от разговора, он сделал предупреждающий знак рукой: подождите две минуты. Я осмотрелась. Уютное кресло, кофеварка, компьютер, жалюзи. Надо же, и впрямь кабинет. Фарух закончил разговор.
- Вы не знаете случайно, кто автор этой работы?
- Знаю. Пауло Менгалес. Португалец. Это он делает этих кукол.
- А они продаются?
- Думаю, да. Только стоят целое состояние. Это коллекционные вещи. Да и повторы, как правило, авторы не делают. Вам правда понравилась, Нина?
- Да я влюбилась просто!
Мне хотелось заплакать, веки стали горячими и тяжелыми. Но выдавать свои пьяные слезы не хотелось. Всегда есть чувство неловкости перед тем, кто плачет. Как у здорового перед больным. Хочется утешить, слова подобрать, а они, как назло, не подбираются, все становятся какими-то глупыми и плоскими. А чаще всего и вовсе не нужны тому, кто не сдержал свои эмоции.
- Я лучше посуду помою, если разрешите, - зачем-то сказала я.
- Да не беспокойтесь Вы.
Но я уже поторопилась выйти.

Наташа проснулась через два часа. Такая свежая и чистая, похожая на Мадонну, только с младенцем внутри, она снова защебетала и засуетилась вокруг стола. Было хорошо и уютно. Потом мы с ней отправились на прогулку. Неторопливая беседа и свежий воздух – лучшие лекарства от суетности жизни. Апрельский парк напоминал пустую квартиру, из которой уехали жильцы, сняв зеленые занавески и ободрав обои. Но было свежо, будто открыли окна. Природа готовилась к заезду новых, весенних хозяев.

А ночью неожиданно выпал снег. На душе стало светло и нарядно. Как в детстве перед Новым годом. В голове крутились слова Фаруха: «Только стоят они целое состояние…» Где мне взять целое состояние? А как найти этого самого Менгалеса?
-Подруга, чего не спишь? – Наташа сонная проходила на кухню.
-Да я влюбилась.
-А чего молчала? Погоди-ка, аль момент, сейчас расскажешь. Воды попью. Так последнее время пить хочется. Врачи запрещают ночные вылазки к источнику, но нам хочется, что поделать? От ее «нам» мне опять стало грустно.
Через минуту подруга уже сидела рядом со мной на разложенном диване.
-Ну, и кто наш герой?
-Вот, - рискнула я показать Наташе журнал.
-Что, вот? На какой странице искать-то?
-Ни на какой. Видишь куклу? Я хочу такую до смерти!
-Чего? – вопрос прозвучал снисходительно, будто у меня рецидив душевной болезни. Сейчас она скажет: «Тебе понравилась эта фигня?», и я убью ее прямо на месте.
- Нин, давай спать. Ты, мать, не в себе.
Спасибо, что не выразилась покруче.
Мне захотелось встать, собрать вещи, прижать к сердцу журнал и уйти пешком на вокзал, не попрощавшись. Но вместо этого я легла, натянув до подбородка одеяло, и сказала:
-Давай! Выключи свет, пожалуйста.

На следующий день я уехала. Влажные поцелуи, бутерброды с салями и искреннее обещание видеться почаще, которое никогда не выполняется, - обычные атрибуты вокзальных прощаний. Я приехала в Москву одна, а уехали мы вдвоем: я и фотография шедевра ручной работы португальца Менгалеса. Фарух как будто что-то почувствовал и подарил мне выпуск этого самого журнала.
Поезд два раза вздрогнул, вагон медленно поплыл мимо лиц провожающих. Наташа с мужем уже были далеко, совсем пропали из виду, когда я поймала себя на мысли, что все еще машу им рукой. На этот раз ни котят в ведрах, ни пьянствующего люда рядом не было. На соседних местах сидели папа и два сына. Мальчикам было не больше 7-8 лет. Они оживленно обсуждали денежного ежика. Младший убеждал старшего, что если положить под подушку мелкую купюру, то ночью придет денежный ежик и вместо нее положит крупную. Только надо знать специальное заклинание. Всем хочется чуда, подумала я.

Прошло две недели. Больше я не выдержала – позвонила Наташе, мы тепло поговорили. Потом я попросила к телефону Фаруха, предупредив, что это насчет куклы.
-Давай уже, моя сумасшедшая, спрашивай, что ты хотела, - Наташа улыбалась, я это чувствовала. Хорошо, что без подробностей. Убивать сегодня не хотелось, но и вдаваться в детали тоже.
- Фарух?
- Да, Ниночка, слушаю Вас.
- Фарух, я не могу!.. Кукла не идет из головы! Помогите мне, пожалуйста! Хочу такую купить. Где мне найти этого Менгалеса? Пожалуйста, помогите мне!
-Мммм... Надо подумать. Нина, дайте мне два дня, я найду электронный адрес Менгалеса. Во всяком случае, попытаюсь. У него все сами и спросите.
- Это возможно, правда? Спасибо огромное!

Ждать пришлось один бесконечный день, когда мне вдруг стало ясно, что однажды мы, португальская кукла и я, встретимся: Фарух раздобыл адрес. А дальше я сочиняла письмо товарищу Пауло. Сначала написала короткое, потом длинное. Перечитала. Оставила первый вариант. Отправила. Пожалела, что отправила короткий вариант и села сочинять новый. Письмо получилось длинное. Я рассказала Пауло, какой счастливой делает женщину новость о том, что она ждет ребенка. И какой несчастной, когда эта самая беременность замирает. Кто придумал это дурацкое слово – замирает? Умирает! Бесповоротно. Жирная мертвая точка. И как потом мне снились мои двойняшки, я всегда думала, что у меня будут именно девочки. Они снились с такими худенькими ручками и ножками, с головками, похожими на тыквочки, в простеньких платьицах… Такими, какими никогда не увидела их я, но увидел художник-кукольник в далекой Португалии. Писала о том, что муж мой не вынес этой тяжести и ушел. Я даже не знаю, куда. И не интересуюсь, к кому. Я живу и работаю. А иногда вижу сны, в которых мои девочки молча смотрят на меня своими большими-большими глазами.

Теперь ожидание длилось немного дольше – ровно 10 дней. Каждый день, первое, что я делала, возвращаясь из школы, - бросала в коридоре сумку и мчалась к компьютеру проверять почту. И вот оно - «1 новое сообщение». Цена вопроса – 3 месяца и сумма в 1000 евро. Пауло написал, что повторов не делает, но для меня готов сделаеть исключение – его очень тронула моя история. Единственное, он может внести коррективы, которые сам посчитает нужным. Если я доверяю художнику – у меня есть все шансы получить португальскую девочку-куклу. Но тысяча евро – это почти все, что у меня было припасено на черный день. Я быстро достала еще мамину шитую из открыток шкатулку, где лежали мои скромные запасы на случай «мало ли что?». Зачем-то пересчитала, хотя точно знала сумму. У меня точно нет 1000 евро. Какого ежика позвать? Но есть несколько месяцев, чтобы урезать аппетиты, ужаться и отложить недостающие деньги на мечту. «Да!» - был мой ответ. Конечно, да… Еще в нескольких письмах мы обсудили технические детали нашей сделки. Шкатулка опустела, сердца наполнилось. Из далекой Португалии периодически приходили сообщения. Менгалес поддерживал со мной связь все три месяца, пока не пришло самое долгожданное письмо о том, что куколка готова отправиться в путешествие.
Она ехала, плыла, летела и иногда, мне кажется, шла пешком – так долго я ее ждала. Сердце мое стучало туго, как в меду, предчувствуя очень важное событие в моей жизни. И вот она добралась! В почтовом ящике лежало извещение о переменах в жизни. Быстро нырнув в квартиру за паспортом, ноги понесли меня на почту. Очереди не было.
-Вот, мне посылка пришла, - старалась я сказать самым обыкновенным голосом. Но у меня не получилось – от волнения язык шевелился медленно и получилось что-то невнятное.
-Паспорт! – сказала тетенька в меховой жилетке по ту сторону стекла.
- Что?
- Посылку хотите получить? Паспорт давайте!
- А… Да! Хочу, конечно! Вот, - я протянула документ и извещение.
- Заполняйте! Что вы мне пустую бумажку подаете?
Меховая жилетка зашевелилась и лениво пошла искать заветную коробку. Ее не было минут пять, если верить часам, но они, по-моему, врали. Заболела спина. Хотелось пить. Наконец коробку вынесли. Она оказалась неожиданно большой, в коричневой бумаге. Вся сплошь в непонятных штампах и печатях. Тетенька сверила данные, отдала паспорт и выдала мне посылку. Ни в какой пакет она бы не влезла, да я и не примеряла - быстрее бы открыть! Я шла домой быстрым шагом, начался мелкий дождик. Мне это даже понравилось - хоть немножко собьет пыль, которую я подняла, мчась на почту.
«Почему такая большая коробка?» - мысль крутилась в голове, как юла. Не разуваясь, я зашла на кухню, выхватила ножницы и стала обрезать всевозможные скотчи, шнуры, пузырчатые упаковки и пленки. Вот! Вот оно! Красивый деревянный ящик ручной работы, на котором написано «Dolls of Paulo Mengales». Крышка не снималась, а элегантно сдвигалась, а там… Среди сказочной бумаги и шелковой ткани лежали не одна, а две, ДВЕ куклы! Близнецы! Две моих девочки. Они были очень похожи и не похожи одновременно. Худенькие ручки, худенькие ножки, незатейливые платьица и огромные глаза. Я вынула их и прижала к груди. Только потом начала дышать. Слезы навернулись и полились, как из открытого крана. Теперь их не нужно было стесняться и прятать. Менгалес, ты сделал чудо! Более того, ты его удвоил! В своей жаркой Португалии ты почувствовал боль одной маленькой женщины и сделал без слов больше, чем иные за всю жизнь не успеют. Да и не всегда хотят. Я опустилась на стул и все сидела и плакала, прижав моих португальских кукол к груди.
Задребежал телефон: звонила Наташа. Вот-вот она должна была родить. Не взять трубку было бы преступлением.
-Алло? Нинок? Я родила!!!!
-Радость-то какая, родная моя! Девочка, как и ждали?
-Да, барышня! 3450, 51 см
-Имя придумала?
-Фарух настоял: Надежда!
Надежда…
При слове Португалия во рту становится сухо и шоколадно...
Категория: Рассказы Автор: Полина Игнатьева-Крук нравится 0   Дата: 06:06:2014


Председатель ОЛРС А.Любченко г.Москва; уч.секретарь С.Гаврилович г.Гродно; лит.редактор-корректор Я.Курилова г.Севастополь; модераторы И.Дадаев г.Грозный, Н.Агафонова г.Москва; админ. сайта А.Вдовиченко. Первый уч.секретарь воссозданного ОЛРС Клеймёнова Р.Н. (1940-2011).

Проект является авторизированным сайтом Общества любителей русской словесности. Тел. +7 495 999-99-33; WhatsApp +7 926 111-11-11; 9999933@mail.ru. Конкурс вконтакте. Сайты региональной общественной организации ОЛРС: krovinka.ru, malek.ru, sverhu.ru