Olrs.ru / Конкурс
КОНКУРС

Регистрация

Логин

Пароль

забыли пароль ?
















Трогательность. Рассказы

Трогательность

1. Вне темноты

Зойка засиделась у нас в гостях допоздна. Начал моросить мелкий дождь, затем, в лучших питерских традициях, он сменился откровенным хлестким ливнем. Мы с подругой Аней жили тогда в центре, а Зое предстояло возвращаться на окраину. Опасаясь, как девушка доберется до дома, мы с Аней поехали ее провожать.

Моя загостившая у нас подруга, увы, с десяти лет не видела мир. В подростковье ее нервные окончания сыграли с ней злую шутку, постепенно "отключая" ответственные за зрение участки. Между прочим, подобная оказия случилась и с ее сестрой, у которой, однако, осталось частичное зрение. И лишь Зоя из них обеих смогла достаточно хорошо адаптироваться к жизни в социуме, а сестра ее добровольно ушла в женский монастырь.

Зоя приехала в Питер семнадцать лет назад из села на Белгородчине, где она чувствовала себя совершенно не в своей тарелке: село требует крепкого здоровья и сильных-умелых рук, а не интеллектуальных поисков и хлипкого самочувствия, тем более сельчане не привыкли к праздному существованию слепоты. Вот девушка и решила приехать в город поступать в пед, на отделение тифлопедагогики. Родители, скрепя сердце, отпустили незрячую дочку, мать долго голосила до, во время и после поступления, а также при отъезде, когда дочь-таки заняла одно из бюджетных мест. Мама уехала, Зоя осталась в городе на Неве.

Ей было тяжело привыкать к суете северной столицы. Благо, родители в свое время поместили дочь в интернат для потерявших зрение, где воспитанников долго и терпеливо учили адаптироваться к миру зрячих: от робких хождений по стеночке и вздрагиваний от случайных звуков и прикосновений до почти уверенного прямохождения и развития умений слышать звуковой сигнал светофора, читать и записывать текст шрифтом Брайля*, на ощупь быстро одеваться, готовить еду, прибираться по дому и подбирать себе одежду.

Зойка сравнительно быстро адаптировалась в интернате и вскоре стала всеобщей любимицей, а после дерзнула (сама!) поехать поступать в незнакомый большой город. В течение ее первого курса Зоина мать сперва рыдала в страхе за дочь, затем удивлялась Зоиным успехам, а по окончании была просто в шоке: дочь не только не пропала в сумасшедшем городском ритме, но и получила два красных диплома - за бакалавриат и магистратуру. Зоя и на этом не успокоилась, решив окончательно оставаться в Питере, однако это было непросто.

Во-первых, никто здесь никого не ждал. Тут и зрячему-то тяжело, не то что слепому. Люди жили и выживали, расталкивая потными локтями тех, кто раньше них мчался к кормушке в виде удачной работы, удобного жилья и симпатичного спутника жизни. Зоя, впрочем, никому дорогу не переходила, а жила себе и старалась думать о высоком, она была верующей.

Во-вторых, сама Зоя иногда скатывалась в болота пессимизма, особенно когда ее, незрячую, не пропускали машины и пешеходы, и более того, когда в общественном транспорте чья-то рука без зазрения совести лезла к ней в сумку, рылась в ее вещах и похищала самое ценное: постоянно нужный аудиоплейер и диктофон, мобильник - единственное тогда средство связи с родными, даже кошелек с мизерной пенсией по инвалидности.

Казалось, можно разувериться в людях после такого. Но судьба еще раз существенно тряхнула ее: когда на десятом году жизни в Питере Зоя попала-таки под государственную городскую программу расселения долгоживущих в новые места жительства. И девушку поселили в комнате, отданной ей в собственность, правда, в одной квартире с алкоголичкой. И началось! Постоянно воняющая перегаром жирная баба нещадно гоняла незрячую соседку: "туда не ходи, этого не трожь, ах - тебе мои попойки не нравятся, поговоришь еще у меня, и гостей к себе не води, знаю таких - вечно пуськами прикинутся, даром что инвалиды...". Словом, не жизнь, сплошной ад.

Вот и пришла Зойка к нам в гости оклемываться от всего этого. Запекли в духовке рыбу - золотистый лосось, обложили картошечкой, сбрызнули лимоном, сделали соус типа ткемали, сверху еще зеленью обсыпали... Хряпнули винца для настроения, выпили за удачу Зоиной аферы: надумала подруга продавать свою комнату - иначе не разъехаться с горе-соседкой. Так теперь та еще упирается - мол, я всех твоих потенциальных покупателей распугивать буду; ты их приведешь комнату показывать, а я специально сверх меры нажрусь да и выйду в чем мать... с матом!

"Образуется все", утешали мы Зою, "На всякую дрянь свои хорошие люди найдутся - а комната в Питере много кому нужна, даже и на таких условиях. Быстро тетку на место поставят!". Зоя слушала и кивала. Много есть она не могла - соблюдала пост.

Возвращаюсь к началу; вышли мы Зою проводить. Анька, другая подружка моя, сердобольная девица, и такая рассеянная иногда. Она очень искренняя девочка, всего восемнадцать, но начитанная, как выпускник иного вуза. И очень любит сопереживать близким и незнакомым людям.

Нюта решила с нами поехать - так и проводили мы нашу Зою аж до самого подъезда. Подошли к их дому - обычная пятиэтажная "хрущевка", на третий этаж без лифта. Правда, Зоя просит с ней не подниматься на этаж, чтобы не встревожить ее как всегда подвыпившую соседку ("Она если в раж войдет из-за гостей, так совсем мне жизни не будет до самой продажи комнаты"); понимаем и посему болтаем у входа в Зоин подъезд.

В парадной относительно чисто, на окнах цветочные горшки - люблю эту питерскую подъездную эстетику! Однако же, темно везде, и Аня не выдерживает, сочувствуя Зое:

- Зой... Ты там, когда будешь подниматься к себе на этаж, осторожно, а? Просто у вас здесь света нет, может, лампочку вывинтили?

Я даже в темноте чувствую, как Зоя улыбается.

2. Диссертация и зубы

Вы знаете, что такое разгар сдачи диссертации? Беру самый первый уровень – кандидатскую. Уже здесь вы ощущаете жуткую запарку – надо не только окончательно и неоднократно проверить весь текст на предмет ошибок и неточностей, параллельно обзвонить всех – научрука, рецензентов, оппонентов, секретаря диссертационного совета и прочих – но и оставить время (силы, нервы), на любимого себя – то бишь элементарно высыпаться хотя бы по три-пять часов в сутки, дабы не рухнуть от волнения на предзащите.

Это проходят абсолютно все. Мало того, что на вопросы со стороны друзей и родственников: «Ну, как твой диссер?» и «Уже сдаешь, все готово?» хочется в ответ кого-то убить, тебе приходится лишь вяло улыбаться в меру оставшихся сил и беречь внутренние моральные резервы для собственно встречи с таинственными грозными членами Ученого Совета.

Ну и, собственно, дом каждого защищающегося в этот период напоминает поле невидимого боя не то чтобы за великую царицу Науку – но просто за: возможность помыться-причесаться-прибраться-приготовить обед-накормить детей (если имеются)/мужа (если появился)/животных (если угораздило завести!)-собраться на выход-хоть иногда выспаться.
То есть это время затяжной войны – кто кого – Наука реципиента и ее двигателя, или сам Защищающийся Диссертант одержит победу над Наукой в этой нелегкой схватке мышления.

Именно поэтому мне показалось таким невыразимо трогательным, когда я, в разгар написания собственного будущего «кирпича» пошла в диссертационный зал библиотеки и попросила работу по соответствующей теме. Библиотекарь, весомо стуча каблуками, удалилась и через пять минут принесла мне по заказу нужный научный труд.

Я читала его с полтора часа, затем, не взглянув на автора даже, машинально стала собираться – было пора домой, собирался дождь. Из-под бордовой обложки довольно тугой диссертации выпал мини-листок. Подняв его, я прочитала:

"Сентябрь:

- дописать последнюю главу и окончательно отредактировать
- снова позвонить научруку насчет орг. вопросов на защите
- спросить у ребят-выпускников прошлого года, как они защищались
- связаться с оппонентами и М. О. насчет стенографии во время защиты
- кошке купить корм на месяц
- заклеить сапоги
- Димочке сделать зубы (давно собирались!)"

Сначала я узнала почерк, потом прочитала фамилию автора – Ирина Демина. Что-то знакомое! Это же фамилия ее мужа.

Вспомнила: мы жили вместе на одном этаже студгородка, тогда Ира была старше меня на 7 лет, я начинала учебу, она заканчивала магистратуру. Закончив, вышла замуж за интересного человека – Дмитрий работал в журналистике и объездил весь Дальний и Ближний Восток (специальность востоковедение). Был главным редактором, корреспондентом и кем они оба только ни работали – Ира вела русский язык у иностранцев.

Они с мужем оба такие воздушные, слегка оторванные от реальности, как кажется – а на деле такие хрупкие, ранимые и … прекрасные! Оба увлеченные миром, Жизнью как она есть…

А тут вот – проза жизни – сделать мужу зубы, и это в разгар написания диссертации! Помню, это тронуло меня до глубины души; я тогда поняла, что намного важнее дурацкой диссертации именно эта забота о самом родном человеке.

3. Собака в метро

Я недавно почувствовала себя виноватой.

Когда я утром заходила в метро (ехала на работу), со мною вместе на станции Парк Победы в вагон забежал… щенок! Он явно потерялся, вбежал в вестибюль станции почти в беспамятстве, если только так можно сказать о собаке. Оглядывался, искал, должно быть, свою маму.

Я опаздывала на работу. Если бы это был не такой сумасшедший день (это была суббота, а это почти всегда нечто ненормальное!), я бы непременно вернулась и отвела бы щенка наверх, но он уже прошмыгнул на эскалатор.

Впереди меня ехала какая-то бабушка, рыжий щенок боязливо жался к ее ноге, и я сперва подумала, что бедняга отстал от пожилой женщины. Когда мы подъезжали вниз, я удивилась и спросила, почему она не берет свое животное на руки – ведь щенок такой маленький и может застрять в ножницах полотна эскалатора – и этому вопросу страшно удивилась «хозяйка», которая недоуменно пробормотала:

- Но это ведь не моя собака…

Тогда я вручила бабушке свою сумку с учебниками и тетрадями (я всегда на работе готовлюсь к своим занятиям, благо учусь и работаю в одном вузе) и провизией, состоящей в тот день исключительно из банки кофе и пары пакетиков супов быстрого приготовления, и подхватила собаку. Как раз вовремя, поскольку надо было ступать на платформу станции.

В вагон мы бодро вошли вчетвером – бабулька и я, испуганный щенок (он к тому времени уже вырвался из моих рук) и какой-то розовощекий парень, прижимавший к груди пакет. Щенок повизгивал и озирался. Его было ужасно жалко. На каждой станции он выбегал из той двери вагона, у которой стояли мы с бабулей, пробегал несколько метров по платформе очередной станции и вбегал в дверь справа от меня; он не понимал, что это был один и тот же вагон… А мы все, стоящие в вагоне, это понимали, но…

На бедолагу смотрел весь вагон и все ему сочувствовали. Тот парень, что держал у груди пакет, стал поспешно его разворачивать. Достав бутерброд с колбасой, он положил еду на пол вагона, надеясь, что пес его съест. Щенку, однако, было не до этого: он всматривался в незнакомые лица и поскуливал. Наконец, на станции ближайшей пересадки щенок выбежал, но на лице у половины сонных пассажиров, куда-то, как и я, ехавших с утра в субботу, остались виноватые улыбки…
Счастливого тебе пути, собака! Следующая станция – «Гостиный двор»!

Вечером, около восьми, я возвращалась домой. У выхода из метро стояла огромная рыжая собака и вглядывалась в лица пассажиров, как будто кого-то искала и не могла найти. Мое сердце екнуло: мама! Я даже не могла идти домой – настолько виноватой чувствовала себя перед нею и перед маленьким рыжиком, который мог, того и гляди, в панике попасть под машину, выйдя в город на незнакомой станции…

Меня отчасти успокоило то, что по внимательном рассмотрении это оказался кобель, а у собак ведь материнский инстинкт присущ, кажется, исключительно мамам?
Без ответа осталось только непонятное чувство вины.

4. Бомж и яблоки

От тюрьмы да от сумы...

Я поздно возвращалась домой. Репетиторство было на окраине, и на автобусной остановке не было уже никого. Шел мелкий дождь и пронизывал противный задувающий снизу ветер. Настроение в такую погоду было ниже плинтуса.

Когда я переходила дорогу, мне навстречу удрученно плелся заросший бородою бомж. Седые немытые космы трепал ветер, грязные отрепья также мотались в разные стороны. Неуверенно-зыбкой походкой он напоминал причаливающий к нелюбимому берегу корабль. На секунду мы остановились оба и вгляделись в лица друг друга. Он совершенно не был пьян, казалось - он прекрасно понимал, кто я и куда иду. И также осознавал, кем является он сам. Клянусь, это был взгляд мудреца из далекого прошлого.

Усталый прищур из-под нависших бровей недолго изучал меня, прежде чем отвлечься, и я подумала, что моему единственному собрату по ночным скитаниям много тяжелее, чем мне, вечно жалующейся на сильную занятость. Вот его никто и нигде не ждал.

Наладив мгновенный визуальный контакт посреди дороги без всякого движения транспорта, мы разошлись в разные стороны.

Подойдя к пустой остановке, я вначале уставилась в грязный щит расписания автобусов. Он предвещал появление ближайшего транспорта не ранее получаса спустя. Внезапно моя нога пнула нечто круглое под скамейкой. Приглядевшись, я увидела разорванный маленький пакет с небольшими желто-зелеными яблочками. Я знаю этот сорт, "осенние наливные". Кто оставил этот пакет?

Тот самый бомжик. Он явно решил поесть яблок на ходу и, поскольку устал, не стал развязывать пакет - просто разорвал его и, морщась от кислого вкуса ранних наливных, съел пару яблок в один присест. Затем ненадолго присел на скамейку и отрешенно изучал пустые улицы в этом районе. Затем та же неведомая сила, которая влечет птиц в теплые края, а муравьев - на труды праведные, потянула его к освоению новых территорий города. Или, по крайней мере, вдохновила на поиски ночлега. Но он выронил пакет с оставшимися яблоками. И - то ли от усталости не заметил этого, то ли не было сил поднимать, а может быть, просто не захотел брать их: вдруг Провидение пошлет что еще на ужин. И поплелся дальше.

А я сидела и смотрела на эти разбросанные по всей остановке яблоки, и на те, оставшиеся в пакете, и мне было как-то неспокойно на душе.

Падающий с неба дождь медленно обращался в снег.

5. Организаторы салона

Will you still need me,
Will you still feed me -
When I'm sixty-four...
(The Beatles)*

Моим прекрасным Ю. и А. с почтением

Они оба чего-то недополучали в жизни: она кисла в ненавистной библиотеке, он работал в сфере ремонтных услуг на дому. Однако, жизни было угодно, чтобы они встретились. За плечами были какие-то отношения, из которых оба вынесли искренне желание иногда побыть одному или одной, а также стойкое убеждение, что другого человека не переделаешь. У них был круг общих друзей, однако и свои "особнячки" тоже имелись - у нее круг веселых подружек, у него собрание избранных друзей.

Еще было общее: они обожали жить интересно. Именно поэтому ее тяготила унылая библиотечная работа, а его - рутина домашних обязательств перед клиентами. Ребята разделяли работу для заработка и деятельность для души. Они часто ходили на концерты, выбирались на выступления любимых артистов и с замиранием сердец смотрели творческие вечера по телевизору и в сети.
Периодически, чаще в выходные, они собирали круг общих знакомых и весело проводили время на квартирниках - то у него, то у нее. Покупали хорошее красное вино, делали бутерброды, в духовку отправлялось жаркое. Участники действа наряжались как на карнавал и зажигали ароматические свечи. И слушали музыку, и танцевали до упаду, а после, оставаясь одни, наслаждались друг другом.

А потом ей в голову пришла блестящая идея. Зачем бегать за интересными людьми, когда можно... запросто пригласить их к себе!
Так в запыленной библиотеке на одной из прекрасных набережных Питера появился настоящий творческий салон, куда - действительно - стали стекаться интересные люди. И узкие ручьи эти, которыми они туда стекались, постепенно превращались в большие потоки, затем в полноводные реки, и вот уже люди за честь стали полагать возможность прийти туда и выступить у них (это говорилось с придыханием)!

Говорю это совершенно серьезно. За полгода существования ребята раскрутили библиотечный проект до весьма известного в районе, а к концу года - в городе. Их снимали на видео, искали в просторах интернета, другие же библиотеки завидовали им и копировали идею проведения салона. Но тщетно - ребята были первыми и лучшими.

Я видел как-то подготовку к еженедельным выступлениям в салоне. Тогда я, малоизвестный еще поэт, нечаянно приехал выступить к ним часом раньше, и застал самый разгар подготовки. Эта удивительная пара как раз расставляла стулья. Надо же - для каждого выступления приходилось заново оборудовать зал: рассредоточить столы и стулья для посетителей, приготовить фотостенд, обставить техникой импровизированную сцену - софиты, микрофон, усилители, на стол водрузить волшебной красоты лампу - давнишний символ салона, подготовить угощение к традиционному чаепитию...
Все это для того, чтобы после выступления также собрать все в специально отведенный чулан - до следующего салона через неделю. И создать видимость, что ничего не было; в понедельник это помещение снова станет обычным читальным залом для посетителей библиотеки. Я же говорю, у ребят все было скромно - но продуманно. Поинтересней сказки Золушки будет!

Я представил себе эту ситуацию через пятнадцать лет... двадцать, тридцать пять. Миловидная женщина снова откроет звенящими ключами входную дверь, за ней войдет импозантный мужчина со слегка тронутыми сединой волосами, нежно приобняв ее, пройдет в следующий зал и зажжет верхний свет. В освещенном помещении они увидят привычную размеренность субботнего читального зала и шкодливо захотят ее нарушить. Загадочно хихикая, они торопливо переставят столы и стулья, привычно откроют жалюзи... и устроят детские догонялки вокруг приготовленного технического реквизита. Вскипятят воды в маленьком пластиковом китайском чайнике, зажгут свою лампу и будут долго молча распивать - кто чай, кто кофе, с ореховыми конфетами вприкуску, и станут смотреть друг на друга, без слов понимая всё...


* Текст песни "Когда мне будет шестьдесят четыре" группы Битлз:

"Будешь ли ты все еще нуждаться во мне,
Будешь ли ты кормить меня,
Когда мне будет шестьдесят четыре?"

6. Котя в мешке

Человек, находящийся на самой вершине горы не упал туда с неба.
Конфуций

Человек ищет чудес. Если бы он только видел, как чудесно человеческое сердце.
Хазрат Инайят Хан

Недавно я слушала джаз.
О, я часто слушаю любимое радио "Эрмитаж", пока занимаюсь разными делами по дому, особенно теперь, когда с Питером меня разделяют целых две тысячи километров. Большая страна, знаете ли...
Звучала часто повторяющаяся песенка на английском, в которой было много слов, пропасть мелизмов и рулад, еще больше - таинственности. А в припеве радостный хор распевал "Sha-la-la", "ша-ла-ла", по-нашему. Традиционно я облазила весь интернет, пытаясь найти эту песню, ибо ведущие не всегда объявляли название. Искала по словам, по новейшим хитам, пока не нашла ее случайно в группе меломанов под простейшим названием "Sha-la-la Song" (буквально: "Песенка Ша-Ла-Ла") и снова подумала, как часто мы, русские, все усложняем. Ну это лирика.
Я вспомнила, какой замороченной особой я впервые пришла на работу к нам в вузовскую библиотеку. О-о-о, тогда я была уверена, что знаю весь мир!
И, конечно, скромное объявление на постоянно открывающейся и захлопывающейся двери царства книг привлекло меня единственным соображением - что там будет удобно сочетать учебу с работой. Так, вероятно, думали многие, кто приходил по призыву "Требуются библиотекари"; но не многие, как я, оставались на целых семь лет, зарплата за которые не сильно увеличилась. Но, во-первых, были те, кто находился в удивительных палатах Царства Книжного десятки лет (!), а, во-вторых, судьбе было угодно свести меня с волшебно повлиявшей на меня личностью Л.*, под псевдонимом Котя. Но обо всем по порядку.
"Что бы ни говорили пессимисты, земля все же совершенно прекрасна, а под луною и просто неповторима", писал Булгаков, великий Мастер разглядеть чудесное в обыденном. Таким же талантом, как выяснилось, обладала и моя начальница в том зале, куда распределила меня директорская рука. Вернее, по сути, именно моя начальница и забрала меня к себе. Было это так: я наивно полагала, что попаду в зал, где находится основная кладезь собраний литературы по моей специальности - педагогика. И уж точно нечего мне делать там, куда ежедневно наведываются ученые мужи самых высоких рангов - профессура и доктора. Но Л., или Котя, скептически глянув на мою свежеперекрашенную голову и хилые ручонки, решительно сказала директору:
- Первый зал? Нет, нам тоже нужна рабочая сила!
И меня потащили заполнять нужные бумаги, оформлять трудовую книжку - все как обычно, я работала не впервые. Но впервые вляпалась в очень смешную теперь и неудобную тогда ситуацию: в библиотеках всегда есть понятие "санитарный день". То есть, это обычный рабочий день, когда библиотекари делают самую тяжелую иногда работу - перебирают фонды, занимаются инвентаризацией, просто убираются в своих залах, заполняют картотеки... А читатели сидят дома и скучают по книгам и самой вдохновляющей на учебу библиотечной атмосфере.
Я несколько забыла, что теперь я не читатель, а сотрудник одной из ведущих вузовских библиотек страны. И в этот светлый день решила остаться дома. На третий, кажется, день работы; естественно, не позвонив начальнице. А вроде была не на первом курсе...
В разгар самых милейших сновидений меня разбудил звонок мобильного, и елейный голос начальницы поинтересовался, с трудом скрывая эмоции, где я изволю находиться. Ничего не понимая спросонок, я заявляю с sancta simplicita (букв. "святая простота", прим. авт.), что, собственно, только проснулась.
Подбирая самые мягкие выражения, Л. сообщила, что, вообще-то, сегодня обычный рабочий день и вообще, такое отношение к своим обязанностям она видит впервые, ну и завершила до кучи:
- У нас так не работают.
Это отрезало меня от сонного бытия и побудило, пожертвовав завтраком, в мгновение ока собраться и поехать на работу в центр города. Сотрудники деликатно сделали вид, что все в порядке - но Л. посматривала на меня коршуном.
После этого, как водится, была пара месяцев взаимного привыкания, в течение которых меня, как положено, слегка муштровали ("Пойди туда", "Принеси это"), но вскоре я поняла, больше наблюдая за общением Л. с другими коллегами и читателями, чем оценивая по нашим взаимоотношениям, что личность она не серчавая и в общем уникальная.
Чему я всегда искренне поражалась, так это ее тончайшему умению разбираться в людях. Накидываясь коршуном на какую-нибудь почтенную даму в очках в толстой оправе из-за того, что та неправильно заполнила карточки на учебное пособие, она будто интуитивно чувствовала, что общается с самой страшной драконихой от науки; я часто слышала после о тех людях, кото "отшивала" сама Л., возможно, эти совпадения были случайными, но она всегда как-то чувствовала сущность человека. Или, наоборот, давая шанс пожилому дяденьке невзрачного вида принести за пять минут до ее ухода забытый читательский билет или другой нужный документ, она позволяла ему почитать пару часиков до закрытия под свою ответственность драгоценные книжицы - до самого конца уже нашей работы (начальница уезжала чуть раньше нас). Конечно же, это, как правило, был какой-нибудь знаменитый ученый деятель, весьма уважаемый человек в городе.
Но это касалось не только "именитых". Просто студенты - их помыслы, затеи, проказы и даже шутки - всегда считывались ею легко. Так, группа китайских читателей, проходившая перед нашими носами по одному и тому же читательскому билету как "Ван Ли", была рассекречена нашей Л. в мгновение ока, нас же они дурачили без малого полгода, благо, универсальная фотография узкоглазого существа с короткой стрижкой подходила каждому из группы.
Мой друг ботаник А. был замечен ею как одаренный парень еще до моего представления их друг другу; вскоре он уже читал в перерывах ей стихи собственного сочинения, а она благосклонно кивала, позволяя его амбициям полностью удовлетвориться; он источал райский аромат стихотворчества.
А как ценили ее внимание мужчины! Сколько я помню, в редкие дни ее болезни - а она обычно чувствовала себя отменно - они заходили в наш зал с придыханием и, уже на пороге прищуриваясь, спрашивали с упоением:
- Ну где же наша Л.?
Нам приходилось их огорчать. "Л. на больничном". - "Жаль", сокрушались они, из вежливости брав пару книг и, пробегая их взглядом не более чем за полчаса, уходили, недоверчиво оглядываясь. "В тебе есть нечто такое, что заставляет меня возвращаться снова и снова...", так, кажется, говорил Э. Л. Джеймс в своей книге" Пятьдесят оттенков серого". Ее читатели всегда возвращались.
Вообще, как я поняла за время работы под широким гостеприимным крылом Л., главное в библиотеке все-таки, атмосфера. Люди приходят сюда не только и даже не столько читать книги. Они приходят сюда в первую очередь за уединением. От шумного и пыльного (в том числе информационно) мира; ищут спасения от сумятицы в мыслях и чувствах; жаждут интеллектуального общения в коридорах и залах друг с другом; хотят узнать что-то новое о себе, других ищущих и о человечестве в целом; наконец, просто отдыхают. Не мешайте им делать вид, что они читают все эти две-три стопки книг, за которыми:
студент А. жадно кушает бутерброд
второкурсница Ю. пишет сотую смс возлюбленному из параллельной группы
зам. декана Р.Д. сдирает для своей диссертации пятнадцать положений N-ской конвенции
студенты народов Севера, весело посмеиваясь и шикая друг на друга, рассказывают анекдоты
какие-то лоботрясы пытаются гадать на книгах - знаете, когда неожиданно открываешь неизвестную страницу и читаешь любой загаданный абзац - это и будет тебе предсказание на день грядущий
а уставшая без пяти минут кандидатка наук просто спит...
Л. без труда читала все эти настроения и намерения в глазах подошедших к библиотечной стойке посетителей.
Наверное, ее отношение к читателям и коллегам можно было назвать... нежным. Внутреннее понимание того, что нужно каждому подошедшему, согревало ее взгляд внутренним светом и теплом. Иногда даже не приходилось ничего объяснять - Л. умудрялась помнить, что читали ее клиенты на прошлой неделе, в прошлом месяце, даже... лет пять назад!
"Если у тебя есть любовь, то тебе больше ничего не нужно. Если у тебя нет любви, то не имеет значения, что у тебя еще есть", эти слова Сэра Джеймса Бэрри могут охарактеризовать всю деятельность Л. Легкость во всем и почитание священных потребностей читателей и профессионализм, это только то, что бросается в глаза.

А теперь немного сурового житейского реализма. Более тридцати пяти лет на одном рабочем месте. Работа в помещении с неутихающим холодом - круглый год восемь градусов, как следствие, хронический насморк и ларингит. Невозможность отлучиться даже на обед, традиционно совпадающий с переменами между лекциями, в которые читатели всех возрастов буквально осаждали библиотеку. Весьма строгое вузовское начальство, которое чаще замечает незначительные огрехи в работе, чем хвалит таких мастеров своего дела. Да и просто надоедающая своим примитивизмом психология иных читателей под названием "мне все должны"; что меня особенно радовало, и чему я надеюсь когда-нибудь научиться - что Л. никогда не раздражалась на таких излишне деловых персонажей. Напряжение снимала либо шутка, либо "перевод стрелок", как выражаются в народе.

Так, не забуду одну дамочку, прилетевшую буквально на день в город на Неве, специально для того, чтобы упросить руководство вуза отксерокопировать почти полностью пять важных для ее исследования работ. В общей сложности почти две тысячи огромных листов, соответственно, много денег осело в тот день в университетской казне за эту услугу. Ну а мы всем отделом с прихода на работу вплоть до закрытия отдела ксерокопировали постранично с ювелирной точностью эти тяжеленные талмуды, пока не выложили на стол дамочке почти десять стопок листов А4.
Благодарности особой не последовало, я имею в виду, конечно же, словесное волеизъявление. Но, когда, мадам по очереди унесла тяжелые стопки листов к себе в машину и окончательно удалилась, мы, преисполненные крайнего возмущения такой нахрапистостью (даже именитые профессора робко спрашивали "Можно отпечатать сверх разрешенных обычно 50 листов еще парочку?"), без сил рухнули на продавленный диванчик в подсобке, наша Л. спокойно выглянула в коридор:

- Ушла наконец? Ну, слава Богу!

Вот и все ее отношение к жизни. Никакого зла, нет места плохим эмоциям. Потому и выглядит она не на свои (тс-с-с!), а на девочку похожа, со своей озорной стрижкой, тайной тягой писать рассказы под псевдонимом Котя, большой любовью к даче, склонностью к размеренности, а также к путешествиям и поездкам. На все события в стране и в мире это ее "Слава Богу!" и "Храни нас, Господь" умиротворяюще действовало и на нас.

Хочу сказать, в нашем отделе практически не было сплетен и интриг, все жизни-судьбы были как на ладони. Она и сейчас на любимой работе, я пишу в прошедшем времени потому что, что я все-таки вернулась к специальности (преподавание), но сильно скучаю по умело созданной Л. атмосфере.

Надеюсь, в преддверии дня рождения она прочтет этот мой искренний экспромт и поймет, почему на рассвете на юге я решила написать об этом. Просто, как сказал кто-то во всемирной паутине, "Город становится миром, когда ты любишь одного из живущих в нем". Так вот, благодаря Л. я еще больше люблю многоликий загадочный город под двадцатью одним разводным мостом, зная, что где-то там хрупкая женщина в светлом плащике бежит под традиционным дождиком домой - ныряет в метро или погружается в маршрутку, которые вскоре домчат ее домой, гдее ее душа загадочным образом пополнит свои неиссякаемые запасы щедрости, нежности и доброты...

С Днем Рождения!!!

Дорогое лекарство — нежность.
Принимать каждый день по капле,
Добавлять по чуть-чуть во фразы
Перед каждым приёмом речи.
Очень хрупкая упаковка.
Очень маленький срок храненья.
Только в тёплом и светлом месте.
Только в любящем чьём-то сердце.
Марина Носачева
Категория: Рассказы Автор: Мария Наклейщикова нравится 0   Дата: 29:09:2014


Председатель ОЛРС А.Любченко г.Москва; уч.секретарь С.Гаврилович г.Гродно; лит.редактор-корректор Я.Курилова г.Севастополь; модераторы И.Дадаев г.Грозный, Н.Агафонова г.Москва; админ. сайта А.Вдовиченко. Первый уч.секретарь воссозданного ОЛРС Клеймёнова Р.Н. (1940-2011).

Проект является авторизированным сайтом Общества любителей русской словесности. Тел. +7 495 999-99-33; WhatsApp +7 926 111-11-11; 9999933@mail.ru. Конкурс вконтакте. Сайты региональной общественной организации ОЛРС: krovinka.ru, malek.ru, sverhu.ru