Olrs.ru / Конкурс
КОНКУРС

Регистрация

Логин

Пароль

забыли пароль ?
















"Холодное Русское Солнце"

На железнодорожных путях стояли сразу несколько составов.
В первую очередь разгружались остатки оборудования, демонтированного перед оккупацией на западе. Для незамедлительного монтажа его сходу – на новых, созданных в Новосибирске, заводах – «Прожекторного» и «Авиационного».
Следом размещался – закопчённый, опалённый взрывами, изрешечённый осколками бомб и снарядов от крупнокалиберных пулемётов вражеской авиации – прифронтовой санитарный поезд, прибывший для отправки очередной партии раненых в тыловой госпиталь.
Молоденькие медсёстры, с воспалёнными от бессонницы глазами, поочерёдно вытаскивали из него носилки с перебинтованными тяжёлыми бойцами; и спешно несли их натруженными руками, вдоль другого состава, на усланные соломой подводы. …Мимо худеньких, осунувшихся детишек, сгрудившихся возле своих, опустевших на время, паривших теплушек.
Этот последний паровоз - пришёл с эвакуированными детьми из блокадного Ленинграда. Под парами он ждал своей очереди на проход, чтобы отправиться дальше – в южные города Средней Азии. «Там тепло, там яблоки»…
Заботливо закутанных детей вывели из натопленных вагонов на улицу проветриться. Хотя и стоял в Сибири – не по-осеннему морозный день – после нескольких суток пути им необходимо было подышать свежим воздухом. Их уже успели немного откормить по дороге, увеличивая порции понемножку, чтобы сразу с голодухи не случилось непоправимое. Но всё равно они смотрели до сих пор - голодными глазами на всё что можно было съесть.
Раненые, кто был ещё в сознании, на ходу совали им свои сухие пайки. А кто не мог пошевелить рукой – просили медсестёр опустошить индивидуальные вещмешки с фронтовыми и трофейными запасами. И роняя скупую мужскую слезу на промокшие от крови носилки, проплывали дальше на руках боевых подруг.
Егор рад бы был помочь санитаркам, но с одной ногой-то не шибко разбежишься.
Заканчивалась погрузка последнего грузовика со станками для авиационного завода, которые он встречал. И перед тем как отправиться на возводимое на ровном месте предприятие – он, как бригадир плотницкой бригады, решил справиться об ещё одном полезном деле.
Авиационный завод можно было только назвать заводом, корпуса только строились спешными темпами на восточной окраине города. Но самолёты для фронта были нужны уже сегодня и «вчера», и уже выпускались всё больше нарастающими темпами. Люди работали под открытым небом сколько могли, по две-три смены; невзирая на холод и голод, засыпая от усталости и падая в голодном обмороке прямо на рабочем месте.
Рабочих рук катастрофически не хватало. Почти все мужики ушли на фронт. На производстве работали в основном женщины и дети. Да ещё, как и он, инвалиды.
Егор подошёл к более-менее рослым подросткам-блокадникам. И без обиняков, ненавязчиво спросил:
- Плотники есть?..
«Хотя какие плотники среди городских ребятишек. Да и слабоваты они ещё с голодухи топорами махать», – подумалось ему. Но на всякий случай он добавил для соблазна:
- …Самолёты будем строить.
- Зачем самолётам плотники? – поинтересовался один худощавый паренёк, молодой, но уже с изрядной проседью в побелевшей от невзгод шевелюре.
- Крылья Родине тесать будем! – с пафосом объяснился за нужное дело и родную профессию Егор.
Со станочниками на заводе дела обстояли получше. Это дело успешно осваивали женщины и дети. Не хватало мастеров-плотников. Крылья самолётов делались из фанеры, которую пропитывали особым химическим составом для защиты от влаги и огня. После этого она становилась твёрдая, как камень. И приходилось затратить немалые силы, чтобы грамотно её обработать, строго по шаблону и без брака. Обтёсывались заготовки обыкновенными топорами, в строгом соответствии с чертежами. Если только топор вгрызался за периметр разметки, крыло сразу забраковывалось. Так что нужны были высококвалифицированные специалисты с крепкой хваткой и умелой сноровкой, которым даже давалась бронь от армейской службы на войне.
И Егор добавил для ясности:
- Нужна крепкая рука и аккуратная сноровка, чтобы брака было поменьше. Специалистам в этом деле даётся бронь! – непроизвольно проговорился он.
Зря он это сказал. Даже если и были среди, повзрослевших не по времени, Ленинградских мальчишек-блокадников - начинающие столяры и плотники – никто из них не хотел тыловой брони.
Пацаны сразу нахмурились, молча, исподлобья поглядывая на вербовщика в тыловую артель. Все они только и мечтали – как бы побыстрее достичь призывного возраста, чтобы отправиться на фронт – изничтожать фашистскую нечисть. Они не задумываясь сбежали бы туда сейчас-же от «толстых тёток-надзирательниц», которые ограничивают их в еде. Для возмездия всего того горя, которого они нахлебались вместо похлёбки по самое горло, потеряв своих родных и близких, и счастливое детство. Только бы вот отъесться немножко, чтобы ослабленная рука не дрогнула и надёжно держала оружие.
Егор всё понял без слов. Он одобряюще кивнул, и в сердцах кляня себя за опрометчиво брошенную фразу, засеменил к нагруженной машине, неуклюже опираясь на неудобный протез. Он до сих пор никак не мог привыкнуть к казённой деревянной ноге, как не силился приноровиться и научиться скрывать свою заполученную хромоту.
…Их сапёрный батальон тогда переправу наводил. И снова налетели вражеские бомбардировщики. Многих тогда покосило. Ну а ему осколок в ногу угодил. От болевого шока Егор потерял сознание, и со стропил моста бултыхнулся в воду. И непременно погибнул бы, но его спасла одна сестричка из медсанбата. Такая же молоденькая, как её сверстницы, которые выносили сейчас из вагонов беспомощных раненых. На своих худеньких плечиках она вытащила его на берег, и перебинтовав рану, не раздумывая снова полезла в реку за другими.
Убило её тогда. «Мессер» из пулемёта расстрелял. Никогда он не забудет этого. И всегда будет помнить её.
От тяжёлых раздумий его отвлёк взволнованный детский голосок, криком прозвучавший позади.
- Дяденька, возьмите меня!.. Мне до армии ещё немного подрасти надобно.
Из-за великовозрастных подростков протиснулся взъерошенный мальчонка, лет одиннадцати-двенадцати. За руку он, торопясь, почти волоком тащил малолетнюю девочку, едва поспешающую за его решительным порывом.
Запыхавшись, он догнал понурого инвалида. И с мольбой в глазах выдохнул, оправдываясь:
- …Пожалуйста. Я за ней бегал, поэтому припозднился, – кивнул он на девчушку.
Егор оглядел его щуплую фигурку, и со всей строгостью приструнил:
- Да куда тебе, малому, топором махать, тебе учиться надо.
- У меня дедуля Краснодеревщик знатный, успел научить меня многому ремеслу. Я ему на каникулах завсегда помогал. И батя у меня Лётчик, с фашистами воюет! – зачастил паренёк, приводя неопровержимые доводы и похваляясь, - Я математику за два года вперёд всю вызубрил, мамка у нас училкой в школе работала…
Ажиотажный огонёк в его глазах вдруг потух. Он побледнел. И потупил взор, пряча заблестевшие глаза.
Наступила тягостная пауза. Маленькая спутница насупилась. Она перестала мусолить ржаной сухарик, подаренный раненым солдатом, который не вынимала изо рта, время от времени вдыхая курносым носиком его вкусный, очень вкусный хлебный аромат.
Она тяжело вздохнула, и с непостижимой грустью, печально произнесла:
- Мамочкина уснула и не проснулась, – с наивным укором сообщила она.
Слово «умерла» настолько часто звучало в их многострадальной жизни, что она устала употреблять его вслух. Она даже заплакала как-то по-особому. Слёзы давно были выплаканы. Она лишь шмыгала носом, рыдая всухую. И подёргивала в такт всхлипываний худенькими плечиками.
- Она нам свой паёк весь скармливала, а сама ничего не кушала, - утробным голосом выдавил из себя паренёк. Его вдруг затрясло мелкой дрожью, и откуда-то из глубины души вырвался душераздирающий стон.
Он рыдал совсем по-взрослому, по-мужски. На серьёзном каменном лице не было даже намёка на детскую плаксивую гримасу. Лишь слёзы струились по его щекам нескончаемым потоком, выдавая напоказ безудержную боль. Его глаза пылали ненавистью, глядя куда-то в пустоту на запад. И отрешённо он непроизвольно декламировал:
- Я бы уже давно на фронт сбежал. Но мама мне всегда говорила «Ежели что со мной случится, Иосиф, Аннушку пожалуйста не бросай». А «тётки-надзирательницы» мне проговорились, что нас по разным детдомам развезут, потому что мы «разнополые». Мне бы только Нюрку немного подрастить и пристроить в нормальную семью. И самому мыжцу нарастить, чтобы хватило силёнки хоть на одну фашистскую гадину. А ещё лучше самолёт построить, чтобы пачками, пачками их изничтожать... Как Батя!
- Дядечка, возьмите нас пожалуйста к себе. Тётеньки проводницы нас жалеют, но ничего поделать не могут. А нам никак нельзя разлучаться, ведь мы же братик с сестричкой. Мы вместе много не едим! А я даже крысок умею готовить. Мышек жальчее, они такие хорошенькие, глазки бусинками!.. Да и навару с них маловато. Я и полы умею мыть. А Ёська самолёты будет строить. Он правда не врёт. Как себя помню, с детства топорами с обоих рук умеет махаться и жонглировать, – вторила брату сестрица Анюта.
Егор слушал, обняв и прижав их головёнки к себе. Слёзы непроизвольно появились и в его глазах. Он еле сдерживал свои эмоции от общих тягостных воспоминаний. Но негоже чтобы видели мальцы его слабость, надо было успокоить их немного своим молчаливым согласием.
Они простояли так обнявшись немало времени, пока лица обоих мужчин мало-помалу ни обветрило холодное русское солнце.
- Вот что, ребятки... Зовут меня дядя Егор. Живу я один, так уж распорядилась судьба. Если тётеньки-проводницы вас жалеют, то думаю они не будут против, чтобы мы жили вместе. Я работаю на заводе бригадиром плотников. Попробую устроить Иосифа к себе, если он такой талантливый. Ну а если с топорами управляться будет тяжело, то куда-полегче может быть пристроим. Будет паёк за трудодни получать. Два пайка на троих нам думаю хватит, как-нибудь проживём. Айда оформляться у ваших «надзирательниц».
Грузовиком управляла соседка Егора по заводскому бараку, солдатская вдова Пелагея.
Она подарила маленьким пассажирам скибку свежего хлеба и кусочек колотого сахару.
У Нюрки сухарик уже был. И, не делившийся на части - сладкий продукт, Ёська целиком отдал своей младшей сестрёнке, предварительно завернув его в марлевую тряпичку. Чтобы сосала, а не кусала. Одного своего переднего молочного зуба она уже лишилась так, с непривычки.
Краюху он наотрез отказался есть один, и поделил её между всеми остальными.
Он откусывал свою долю маленькими порциями, ощущая на губах мелкие крошки. И, трясясь по ухабам разбитой дороги, подставлял ладошку под подбородок, чтобы ни одна крошечка не упала на пол. И подолгу жевал мягкий ломоть, наслаждаясь подзабытым вкусом - настоящего, без отрубей, хлебушка.
Тяжело нагруженная полуторка поехала по наезженной колее, обгоняя конные подводы с ранеными. Растянувшаяся вереница телег и саней останавливалась у госпиталя, возле живописной берёзовой рощи. В этом леске хоронили невыживших, скончавшихся от ран, солдат Великой Отечественной. И у небольшой церквушки, рядом с братской могилой, отпевали усопших воинов.
- А Вы воевали, дядя Егор? – спросил Иосиф, исподлобья глядя на похоронную процессию.
- Довелось, совсем немного. В самом начале войны меня ранило. Вот в этом госпитале меня выходили, но ногу оттяпали, чтобы гангрена полностью меня не истребила, – рассказал Егор. И под монотонный гул мотора тихонько поинтересовался у прильнувшего паренька: - Отец-то на каком фронте?
- Не знаю, – пожал плечами Иосиф. Он тяжело вздохнул, и объяснил поподробней: - Сразу после окружения, в Ленинграде, в наш дом зажигалка попала, и мы в другой перебрались. А письма перестали доходить.
- Ничего, найдётесь. Война много неразберихи привносит, – подбодрил приёмного сынка Егор.
- А Ваши сородичи где? – задал встречный вопрос Иосиф.
Егор нахмурился. Он тоже знал не понаслышке – и горе потери родителей, и «казённые права» в детдомовском воспитании, и голод, и вкус желанного хлебушка. Он вкратце рассказал свою невесёлую историю минувшей жизненной трагедии.
- Родители у меня оба священнослужители были, забрали их чекисты после революции. А я беспризорником был, потом в детдоме воспитывался. Но клеймо «сына врагов народа» на всю жизнь прицепилось, пришлось даже в тюрьме посидеть «низашто, нипрошто», там и научился столярному ремеслу, - и полушутя, полувсерьёз он поинтересовался у мальца: - Не боишься, что и тебе репутацию подпорчу, имя-то у тебя громкое, перспективное. А отчество случайно не Виссарионович? – с иронией спросил Егор.
Иосиф не боялся. Его семья тоже поредела от политических репрессий. Он понятливо кивнул не по-детски умудрённой головёнкой, и рассказал свою родословную:
- Степанович я. Иосифом меня дедушка назвал, как в воду глядел. Батя с мамой как-то шептались на кухне, что это имя их спасло от заключения, после ареста дедушки. Он реставратором был, чинил царские покои в Петродворце. Его посадили незадолго до войны, без права переписки. …Зовите меня лучше Ёськой между собой, мне так привычнее.
- Ну-ну, и вы натерпелись... Значит недоразумений у нас не будет.
…Наспех сколоченные сдвоенные бараки располагались на территории завода, недалеко от возводимых цехов.
Егор сходу растопил убогую буржуйку, чтобы новосёлам жилось повеселее на новом месте. И засобирался на производство, оставляя малолетних постояльцев на сердобольную соседку Пелагею, освободившуюся от ограниченной восьмичасовой шофёрской смены.
Охающая Пелагея, причитая, загромыхала тазами и кастрюлями, нагревая воду для генеральной помывки худенькой Нюрки.
Ёська с долгой дороги ограничился только быстрой головомойкой. И чуть подсохнув, увязался за своим Бригадиром, чтобы сразу приступить к полезному труду…
Бригада седовласых плотников скептически оглядела малолетнего работягу. И под иронические насмешки снисходительно подобрала ему сточенный топорик, полегче.
Егор и сам сомневался, что мальчугану, несмотря на всю его правдивую похвальбу, хватит сил и умения грамотно обработать крыло. Тем не менее, он дал ему испытательное задание. И со всей серьёзностью пригрозил, что от его выполнения без излишнего брака – зависит дальнейшая Ёськина рабочая судьба.
Оставив Ёську на попечение пожилых наставников, Егор поспешил в отдел кадров – хлопотать о новом зачислении. И чем скорее, тем лучше - надо было оформить небогатый рабочий паёк, и подобрать на складе кое-какую соразмерную тёплую одежонку; ведь зима была не за горами, а кушать надо было уже сейчас.
В бригаду Егор вернулся уже в сумерках. Ему пришлось изрядно покуролесить по складам, прежде чем он нашёл подходящий размер для маленького работника. Но он всё-таки отыскал малоразмерную телогреечку, удобные валенки и утеплённые рукавицы-шубенки на меху.
Ёськи не было видно из-за широких спин взрослого люда. Плотники плотным кольцом окружили его рабочее место. Они уже не ёрничали и не посмеивались, а молча наблюдали за монотонной работой малого удальца. Лишь только щепки летели оттуда, где он всё ещё продолжал трудиться, несмотря на давнишнее окончание смены.
Ещё не глядя на работу своего «крестника», Егор взволнованно, из-за спины тихонько спросил у самого старшего рабочего, мастера со стажем, пожилого Петровича:
- Ну как он, много браку напорол?
Петрович через плечо одобрительно крякнул, поглаживая седую бороду:
- Вот что я тебе скажу, бригадир, классного специалиста ты нашёл. Отродясь ни видывал талантов в таком возрасте. Не прошло и полсмены, он уже полторы нормы доделывает. На рекорд идёт! Это с его ручонками-то.
Егор удивлённо протиснулся сквозь толпу.
Ёська, весь взмыленный, ни взирая на всеобщий ажиотаж – упорно и отрешённо продолжал трудиться. На кончике его носа собиралась очередная капля пота, чтобы упасть на просоленную тропку вокруг шаблона заготовки крыла. Он автоматически махал топориком, пятясь по периметру утоптанного индивидуального рабочего места.
Несмотря на его усердную спешку, по всему было видно, что брака здесь не будет. Аккуратное крылышко обтёсывалось ровненько, и строго по очерченному шаблону, не зарываясь за его контуры.
Судя по всему, Иосиф вообще не отдыхал. Нахмурившись, Бригадир с укоризной глянул на сотрудников. И они в один голос оправдательно зачастили:
- Говорили ему отдохни маленько.
- Огрызается, неслух.
- Гуторит, не вами на работу поставлен, пока норму ни сделаю, не встану.
- Вторую уже заканчивает.
Егор, подойдя сзади, перехватил очередной замах малорослого трудяги. И в приказном порядке остудил порыв заработавшегося мальца:
- Хватит уже на сегодня, отдохни. А то с непривычки мыжца заболит. Какой из тебя работник тогда завтра будет.
С такими аргументами Ёська непререкаемо согласился. Не разгибая спины, на полусогнутых ногах он сразу же устало уселся наземь. И оправдательно залепетал:
- Дядя Егор, я одно крыло запорол нечаянно. Потом топорик по-другому заточил, и дело пошло.
- Ничего. Некоторые по две, по три заготовки за смену портят. А из бракованного крылышка мы хвостовик потом сработаем, – утешил его Егор.
Он поочерёдно разжал Ёськины заиндевевшие пальцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в топорище. Свободные, скрючившиеся, они всё равно отказывались разгибаться, сохраняя контуры орудия труда. Егор подышал на них, растирая в своих ладонях, и одел покрасневшие ручонки в раздобытые меховые рукавички-шубенки.
Петрович первым поздравил рекордсмена с трудовым почином. Старый плотник громогласно похвалил его за работу. И авторитетно провозгласил за всю трудовую братию общий вердикт.
- Молодец, Иосиф Степанович! Берём тебя в свою артель.
Бригада поочерёдно уважительно пожимала руку новому напарнику. И каждый подарил ему свой нехитрый столярный инструмент – кто молоточек, кто стамесочку, кто рубаночек…
Довольный Ёська устало улыбался. Первый раз за всё последнее время.
А озадаченный Бригадир ломал голову над новым рекордом. Как малохольный новичок смог затмить своим эффективным трудом матёрых мастеров? И он тихонько осведомился у Петровича:
- Помогали?
- Нисколько. Топорище только по ручонке подогнали. А лезвие он сам, по-особому по-своему, заточил. Долго над ним колдовал, – правдиво отозвался наставник.
Егор оглядел топор. И пригляделся к Ёськиной заточке. Остриё было выправлено – не клинышком, как обычно, а «стамесочкой» только с одной стороны. И с желобком с другого боку.
Привычной рукой Егор нарочито небрежно вонзил топор по краю забракованной фанерной заготовки.
С прежней, обычной заточкой – топорище непременно бы вгрызлось вглубь, за линию очерченного шаблона. С Ёськиным нововведением – оно плавно прошлось возле самой дозволенной границы, и словно бритвой, отщипнув полукруглую щепу, благополучно и легко - само-собой высвободилось наружу.
- Ну, брат Ёська, сверли дырочку в новом тельничке, для ордена. Будем представлять тебя к медали за трудовые заслуги. А покамест принимай от лица администрации свою заслуженную тёплую награду! – шутливо порадовался Бригадир за новоиспечённого Героя. И поздравил его с рационализаторским новшеством новёхонькой ватной телогреечкой.
Полезный секрет быстро распространился среди рабочего люда. С этих пор и браку стало на порядок поменьше, и производительность труда возросла на треть.
Смекалистый молоденький работяга, ни сколько не гордясь за свой удавшийся эффективный опыт, успешно влился в трудовой коллектив. Работал он наравне со взрослыми. Но чтобы он почаще отдыхал от тяжёлого изнурительного труда, его частенько посылали в сборочный цех, для исправления чужих огрехов и доводки деревянных комплектов, в окончательном варианте, прямо на шасси. Он охотно соглашался, и нисколько ни чурался любой работы на сборке. Он шнырял среди собираемых конструкций со своим подаренным инструментальным ящичком, с миллиметровой точностью доводя ювелирную работу до ума. Да и нравилось ему находиться рядом с самолётами. Кто знает, быть может, на одном из них будет воевать - его самый родной и любимый Лётчик, его Батяня.
После трудовой смены грамотный Ёська, наряду с другими своими заводскими сверстниками, посещал вечернюю школу, специально устроенную для работающих детей.
Сестрица Нюрка ещё не доросла до учёбы.
Дома она готовила своим домочадцам горячую похлёбку, когда была крупа или картоха. Или просто чай. Или кипяток, когда не было ни того, ни другого. И встречала их, припозднившихся с работы, как заправская домовитая хозяйка.
Кроме того, она никак не хотела оставаться безучастной к общественно полезному труду. Утром, проводив мужиков на завод, она напрашивалась в поездку на грузовичке с Пелагеей. По дороге она непременно выходила у знакомой Берёзовой рощи. И шла мимо церквушки, через многочисленные могилки умерших от ран солдат – к военному госпиталю. Чтобы внести свой посильный маленький труд во всеобщую и долгожданную будущую Победу. В больничных палатах она мыла полы и наводила чистоту, числясь среди взрослого персонала внештатной сотрудницей.
Она работала за «просто так». Но раненые частенько навязывали ей то хлебца, то кусочек сахара, то вкусных печенюшек, иногда и трофейного плиточного шоколаду.
Эти вкусносности она не ела сразу, а берегла для всех до вечера.
Уже в сумерках Пелагея забирала её на обочине дороги, по пути домой.
Дома Анюта раскладывала сладости поровну, на три равные кучки, на вечерний стол. И, облизываясь на вкусноту, непременно дожидалась припозднившихся своих домочадцев.
Егор работал допоздна, пока не заканчивался последний урок в вечерней школе. И вместе с Ёськой они шли домой к заждавшейся Нюрке.
Каждый день они получали свои трудовые пайки за отработанные трудодни. Да ещё и трудолюбивая Нюрка иногда приносила гостинцы за свой внештатный добросовестный труд.
Но еды всё равно не хватало, прежде всего мальцам. Егор это чувствовал по вечно-голодным их глазёнкам - как изголодавшиеся в блокаде дети смотрели на хлеб. Хотя они изо всех сил старались не показывать своих слабостей. И он после основной работы подрядился на добровольную сверхурочную «шабашку».
В разгар осени, пока не наступили ноябрьские морозы, встал вопрос о возведении удалённой запруды в пригороде, на востоке от новостроек. Мелкая речка Каменка, протекающая мимо завода, брала начало именно с той стороны. В это время года она была относительно спокойна. Но весной талые воды переполняли её и заливали все близлежащие равнины, в том числе и спланированные заводские. Перспектива подтопления в половодье никак не вписывалась в планы непременного расширения производства. До весны надо было возвести – и насыпь для будущего пруда, и небольшой мост для беспрепятственного проезда конных подвод с сельхозпродукцией окрестных сёл, отправляемую в первую очередь на фронт, и худо-бедно снабжающих глубокий тыл, в том числе и заводчан авиационного завода.
Стимулом для сверхурочных работ послужили – Пирожки с картошечкой! Горячие и целых Два в одни руки строителям-добровольцам. Весть о них моментально разнеслась по заводу, и соблазном донеслась до многодетных семей. И народ потянулся после тяжёлых смен на загородную стройку.
В слякоть и холод, по грязи или по мокрому снегу, за добрый десяток километров – люди шли ещё немного потрудиться, чтобы по-возвращении побаловать родных и близких Вкусненьким…
Когда лёг первый снег, дамба для будущего озера была готова. Стало дело только за строительством моста через неё. И Егор оказался незаменим в квалифицированном труде. Пока возводилась насыпь, он не мог участвовать полноценно в общем процессе, по причине своей инвалидности. Сейчас он был несказанно горд за свою рабочую профессию, и наряду с другими отцами семейств из плотницкой бригады – каждый вечер ездил к стройке на конной санной упряжке.
Возвращался он домой уже заполночь, но зато согревал под фуфайкой теплом своей души – два ещё тёплых пирожка для своих приёмышей…
В конце ноября ударили предзимние морозы. Температура стабильно каждый день держалась около минус тридцати, а ночью опускалась под сорок градусов.
Наспех сколоченные заводские бараки едва сдерживали уличный холод. Добротные - кирпичные печи не успели возвести. И чтобы не замёрзнуть во сне, жильцам приходилось усиленно топить чугунные буржуйки. И ночью, и днём.
Анюта на время оставила свой благотворительный пост в госпитале – ей необходимо было сохранять тепло родного очага. И она успешно справлялась с опасными недетскими заботами, непрерывно поддерживая огонь в огнедышащей печурке. Благо обрезков строительной древесины в округе было предостаточно.
В один из вечеров она как обычно ждала своих мужиков с работы, разложив на столе три кучки вкусных поджаренных сухариков, с одиноко белеющими кусочками колотого сахарку посередине. На тесной буржуйке кипятился закопчённый чайник со снеговой водицей.
Мороз в этот раз свирепствовал особенно лютый, а под утро будет наверняка ещё холоднее.
Ещё днём предусмотрительная Нюрка собрала в округе охапку берёзовых поленьев – они горели пожарче, чем обрезки хвойных пород. Раскрасневшаяся плита и дверка старенькой печки наглядно свидетельствовали об этом.
Маленькая хозяйка решила ещё подбросить дровишек в догорающие угли, чтобы домочадцам-труженикам повеселее было возвратиться домой. Прихватом она открыла дверку и покидала в огнедышащую топку три толстенных чурки, краем глаза косясь на накрытый стол. И в этот самый неподходящий момент, как на грех – серый ворюга-мышак, которого она прогоняла уже несколько раз – всё-таки спёр со стола самый аппетитный сухарик.
Кошкой Нюрка бросилась за наглым мышакой, гоняя его проныру по всей хате. Она успела таки изловить его за хвост перед самой норкой. И отобрала сворованное добро. Но в запале погони она забыла прикрыть буржуйскую дверку.
Берёзовые поленья быстро занялись огнём, усиленно потрескивая в тесной печурке, и выбрасывая снопы искр наружу. Одна такая зажигалка перелетела аж через полхаты. И долетела до старенького дивана, спрятавшись от испуганных глаз в заплатках ватного одеяла…
…Ёська с Егором прибежали слишком поздно.
Но чумазая Нюрка уже стояла в цепких объятьях соседки Пелагеи. Она пыталась в бесполезном порыве вырваться из плена, чтобы снова бежать тушить пожар. В трясущихся обожжённых ручонках она держала спасённого мышонка и горсть почерневших сухарей. И рыдала с горя навзрыд, размазывая по бледному личику сопли и слёзы – глядя на пожарище не сбережённого родного очага.
Пожарная команда приехала быстро. Бараки стояли на территории режимного объекта, и совсем рядом располагались – склады горючего, пилорама и сборочный цех с готовой продукцией.
Егора арестовали сразу же после затухания огня, он только успел вручить расстроенной Нюрке остывшие пирожки. Долго разбираться не стали – он всё взял на себя и рассказал оперуполномоченному, что сам недоглядел, и именно по его оплошности случилось возгорание.
Наивный Ёська даже сразу и не понял, куда подевался дядя Егор. Мало ли какие вопросы могут возникнуть после спонтанного лишения жилища.
Обездоленных детей с Пелагеей на время приютили соседи, пока плотники не отремонтируют их погоревший барак.
Иосиф осознал всю тяжесть обстоятельств только на следующий день, когда пришёл на работу. Полбригады, в ночь ушедшие хлопотать за бригадира и «брать его на поруки» – не вернулись из следственного изолятора, их тоже задержали.
После работы Иосиф не пошёл в школу. Не до учёбы ему было. Надо было вызволять невиновного дядю Егора и остальных, пока им окончательно не «подшили дело».
Следственная тюрьма находилась в местах не столь отдалённых. Прямо на противоположном взгорке широкой пойменной низины небольшой речки Каменки. По колено по снег Иосиф побрёл напрямик, через замёрзшую протоку.
Иосиф пришёл на выручку Дяди Егора и товарищей – не с пустыми руками. Он захватил с собой желанный пирожок с картошечкой, который вручила ему с собой на работу заботливая Нюрка. Втайне он надеялся выкупить своих попечителей за драгоценную еду.
…Он так и не понял – арестуют его наравне со взрослыми, или нет. Одно он усвоил из скорого допроса – что детдома ему не миновать, прямо отсюда, из тюрьмы.
Но маленькая Анюта спасла всех от заточения.
Нюрка подоспела вовремя. Вместе с тётушкой Пелагеей они приехали на грузовичке окружной дорогой.
Не постучавшись, она распахнула настежь приоткрытую дверь. И с ходу накинулась на обескураженного дядьку в малиновых шевронах, уминающего за обе щёки принесённый Ёськой пирог.
- Это я виноватая в пожаре, совсем нечаянно и не спицально! – с порога заявила она, засыпая его неопровержимыми фактами, - Садите меня, если хотите, а остальных всех отпустите. А то отрываете честной народ от работы, во время войны с врагом, на благо нашей Великой Родине! А если нас с братом разлучите, я самому Сталину напишу, это в честь его Ёську Иосифом назвали. Не подумайте, что маленькая, я буковки уже разучила. Он враз разберётся, кто правый, кто виноватый. …И кто пироги наши трескает, вместо того, чтобы на Фронте воевать! – во многом привирая, по-взрослому выступила Анна.
…Всех отпустили. И даже закрыли глаза на детдомовский вариант для ребят. Ёська с Нюркой по-прежнему могли жить вместе, под присмотром Егора и Пелагеи.
Плотницкая бригада в полном составе за ночь достроила добротную избу настрадавшимся погорельцам. И воссоединённая семья, вместе с Пелагеей, заняли обе половины тёплого бревенчатого дома.
Заводское начальство перевело Иосифа на окончательную, чистовую сборку фюзеляжей самолётов. В только что отстроенный новый сборочный цех, возле заводского аэродрома. Здесь было и потеплее, и труд считался наиболее привилегированным, и за наибольший паёк. Сноровки в работе ему было ни занимать, а учился он легко.
Нередко увлечённый Ёська оставался работать на производстве и в третью смену. С некоторых пор он самостоятельно собирал самолёт – свой, индивидуальный. Старшие рабочие охотно помогали ему советом и делом, глядя на его добросовестный и внеурочный труд.
Он уже знал основы полёта, взлёта и посадки, правда, только на словах. Лётчики научили. Молодые курсанты, прямо после учёбы, прикомандировывались на завод для отправки воздухом готовых истребителей на фронт. И Ёська даже уже несколько раз – выгонял новёхонькие ястребки из цеха на взлётное поле.
Свой самолёт он уже почти доделал. Оставалось только закончить кое-какие мелочи и покрасить его. И у Ёськи горели глаза от приближения своего ребяческого замысла. Нюрка, судя по её поступкам, не по годам была уже – взрослая. И под присмотром дяди Егора и тётушки Пелагеи – она была в надёжных руках. Дядя Егор почти оклемался, и вот-вот уже выйдет на работу. Ёська своими руками смастерил ему новый протез, да такой удобный, что дядя Егор – без хромоты смог даже немного потанцевать с заботливой тётей Пелагеей…
Накануне Ёське в торжественной, но рабочей обстановке неожиданно вручили настоящую медаль «за ряд рационализаторских предложений, эффективно повысивших производительность труда». Но он не побежал сразу хвастаться ею домой, потому что решил сегодня же в ночь закончить давненько начатое дело. Вот если бы медаль была Боевая!.. И заночевал прямо в кабине, пахнущего свежей краской – своего пятизвёздочного самолёта.
Рано поутру Егор собрался на работу. Он уже оклемался после злополучных злоключений. А отлёживать бока, когда шла война, было не в его правилах. Но прежде всего надо было поздравить с заслуженной наградой за доблестный труд заработавшегося Ёську. Весть о ней разнеслась людской молвой ещё вчера спозаранку, но герой дня не спешил похвалиться ею перед близкими.
Нюрка, всю ночь не спавши, за праздничным столом прождала своего награждённого братца. И, обеспокоенная ночным его отсутствием, увязалась следом. Она нетерпеливо побежала вперёд, сразу в цех, пока Егор неспешно задержался на лётном поле. Его на время привлёк нарастающий звук незнакомых моторов.
Звенящую тишину морозного неба нарушил нарастающий гул. С востока, в свете восходящего холодного русского солнца – появилось звено иноземных самолётов. Это была первая партия иностранных машин, поставленная по «лэндлизу». Нестройными рядами они заходили на посадку к заводскому аэродрому.
Один из них еле дотянул до расчищенной площадки. И, надломив шасси, зарюхался кабиной в снеговой сугроб, в сторону неработающего двигателя.
Чертыхаясь, из кабины выбрался командир эскадрильи. И, отряхнув с себя заиндевевший иней, спрыгнул с обледеневших дюрале-алюминиевых крыльев навстречу спешащим заводским специалистам.
- Два самолёта потеряли в Якутии, там под минус пятьдесят. Рухнули прямо в тайгу, не выдержали сибирских морозов. У моего тоже один движок заклинило, еле дотянул, – угрюмо посетовал он.
- Ничего, подремонтируем. Послезавтра будет как новый, даже лучше, – обнадёжил его главный инженер завода.
- А сегодня нельзя? – нахмурившись, строгим спросом озадачил всех летун, растирая колким снегом обмороженные щёки.
Инженер подумал, ещё раз оценивая всю разрушительность повреждений. И развёл руками, оправдываясь.
- Никак не успеем. Шасси быстро восстановим, крылья спиртом ото льда отмоем. А вот мотор надо подольше ремонтировать. Изделие новое, незнакомое, заграничное. Надо не спеша посмотреть, подшаманить, адаптировать к нашим условиям. А то не ровён час опять закапризничает, по морозцу, где-нибудь на фронте.
- Из графика выбьемся, а на фронте каждый час дорогого стоит. Мы и так, только на дозаправку садимся. Край дела, на закате надо взлетать, - объяснил понятную ситуацию пилот.
- Есть один вариант, – смекнул начальник сборочного цеха, - Только истребитель наш, Советский, не буржуйский. У нас один малец внеплановый самолёт собрал своими руками. Аккуратный паренёк, награждён за трудовые заслуги. У него каждый винтик по три раза проверен, и крылья он сам стачал. Они хоть и фанерные, но зато не обледенеют на морозе. На них ещё краска не обсохла с ночи.
- С ассортиментом как-нибудь разберёмся, лишь бы единица была, – согласно кивнул Советский Ас. И потирая озябшие руки, он удовлетворённо добавил, - Это ещё лучше. Наш теплее, и сердцу роднее как-то. Тем более, что детскими ручонками собран, – с глубокой непонятной грустью заключил военный человек, опуская покрасневшие от долгого напряжения глаза.
Мастер сборки сложил ладони рупором, и крикнул по направлению широких ворот сборочного:
- Кликните там Ёську! Пусть выводит свой самолёт, для испытаний.
Внутри здания эхом по цепочке разнеслось:
- Ёська, выгоняй свой «Ястребок», добро дали!
Слова резанули слух. Иосиф отогнал подальше от винта - прицепившуюся «как клещ» в напутственных объятиях, Нюрку. И решительно запрыгнул в кабину.
«Неужели мечта сбывается?» – думал он, включая замок зажигания, – «А кто, как не он, отомстит за Мать, за голод, за потерянное детство. И за разграбленную Родину, чтобы всегда светило над ней Холодное Русское Солнце! Нюрке он всё объяснил, она понятливая и его поступок она одобрила. Пообещала, что будет слушаться приёмных родителей – Дядю Егора и Тётушку Пелагею. И будет ждать его с войны. С Боевыми орденами и с Победою! Его, и Родного Отца тоже…».
Нюрка бежала за ним, обгоняя самолёт. Она отчаянно махала ему руками, и что-то кричала, от восторга подпрыгивая; и указывала пальцем на настоящего хозяина боевой машины, бегущего ему наперерез. Но Ёська уже не слышал её, из-за шума ревущего мотора - «Ястребок» заходил на взлётную площадку.
Лицо лётчика ещё издали показалось до боли родным. Он шёл навстречу самолёту таким знакомым размашистым шагом.
Ёська заглушил пропеллер и откинул фонарь кабины, чтобы получше разглядеть – не обманывается ли он. И не в силах сдержать эмоции, он заплакал. На этот раз от счастья. И выдохнул:
- …Батя!
Категория: Рассказы Автор: Алексей Кутафин нравится 0   Дата: 09:12:2018


Председатель ОЛРС А.Любченко г.Москва; уч.секретарь С.Гаврилович г.Гродно; лит.редактор-корректор Я.Курилова г.Севастополь; модераторы И.Дадаев г.Грозный, Н.Агафонова г.Москва; админ. сайта А.Вдовиченко. Первый уч.секретарь воссозданного ОЛРС Клеймёнова Р.Н. (1940-2011).

Проект является авторизированным сайтом Общества любителей русской словесности. Тел. +7 495 999-99-33; WhatsApp +7 926 111-11-11; 9999933@mail.ru. Конкурс вконтакте. Сайты региональной общественной организации ОЛРС: krovinka.ru, malek.ru, sverhu.ru