Olrs.ru / Конкурс
КОНКУРС

Регистрация

Логин

Пароль

забыли пароль ?
















Огоньковая грусть


Огоньки в этом году расцвели дружно. На ветру нежно колыхали они своими яркими головками, мирно перешептывались, беззаботно улыбаясь друг другу.
Шли мы к огоньковому полю, нарушая утреннюю тишину леса, шли на встречу с мирным кусочком земли, ещё не тронутой порохом войны, разрывами снарядов.
Они уже сделали своё дело…
Десятки, сотни раненых привозили к нам в госпиталь с самых разных уголков страны, покалеченных, с исковерканными судьбами и душами.
Мы, молодые санитарки, соприкасаясь их бедой, пытались всячески облегчить солдатскую участь, хоть как-то разделить с их горе, взять безграничную боль на себя.
…Встав пораньше, отправлялись мы на огоньковую поляну; нарвав охапки этих мирных, ярких цветов, ставили на прикроватные тумбочки, чтобы хоть как-то разбудить улыбку на уставшем безжизненном лице раненого.
Одно из них мне особенно запомнилось. Серые, задумчивые глаза всегда полны были грусти и неимоверной тоски.
Чаще всего устремленные в одну точку, неподвижные, они словно застыли, затуманились, замерзли. И через призму льда проступало горе…
В один пасмурный, холодный вечер солдат поведал мне о нем. Видимо, держать его в себе он уже не мог, оно распирало его душу, давило изнутри и сковывало снаружи… Он протянул мне слегка помятый треугольник, почему-то закрыл глаза, из которых, как я заметила, медленно потекли слёзы…Письмо тоже было омыто слезами, замешано на слезах и подписано слезами.
« Милый Глеб! Думаю, когда ты будешь читать мое письмо, меня уже не будет в живых…
Не знаю, с чего начать, и не писать тебе не могу. Люблю тебя по-прежнему, не представляю жизни без тебя, но быть теперь твоей половинкой, «Ивушкой», как ты любил называть, я уже не могу, не имею права. Не уберегла я ни себя, ни любовь нашу…
Немцы ворвались к нам на рассвете. Танковый гул разрезал утреннюю тишину. В открытое окно влетели бензинная гарь, взъерошенная пыль, успевшая за ночь уснуть, и в душу постучалось какое-то тревожное предчувствие.
Выползая из своих железных логовищ, лениво потягиваясь, стали фашисты оглядываться вокруг, выбирая себе пристанище.
К нам постучали трое здоровых, мордастых, сытых. Этот стук ножом резанул по сердцу, предвещая страшную беду. Бабушка Поля быстро, по-старчески неудобно вскочив с постели со славами «ой, Ива, бедная Ива», бросилась к старенькому комоду и стала суетливо рыться в нем. Я, ничего еще не соображая, суетливо натягивала на себя свое новое одеяние, приобретая и новый облик. Я не сопротивлялась, ибо бабушкин безмолвный взгляд говорил о многом.
Уже через несколько минут всех выгнали из домов и построили в ряд. На корявом русском языке немец приказал нам убраться из домов и переселиться в сараи. Я боялась поднять глаза на фашистов, а они пожирали нас своими « зенками» и что-то по-своему выкрикивали. Сарай был не самым удобным местом, где можно было поселиться, но выхода у нас не было.
Дни тянулись в хлопотах, заботах, боязни показаться постояльцам на глаза. Но однажды рыжий немец, что с бородавкой у носа, все-таки приказал бабе Поле прислать меня прислуживать им. Нахлобучив на голову всё тот же бабушкин батистовый старенький платок, я вошла в комнату.
Подвыпившие, чем-то очень довольные , крутили они патефон, одновременно слушая свое немецкое радио и распивая самогон.
« Гуд- гуд!»- заговорил рыжий, делая жест рукой, указывая мне на лавку. Я оторопело смотрела на него, совершенно не понимая, что мне делать. Почему я здесь, и чем все это может закончиться
Если бы тогда я могла хоть на миг предположить, чем обернется для меня и эта чертова лавка, и этот рыжий фашист, и этот проклятый день…
С этого дня, как выяснилось через месяц, стала я, опозоренная, обесчещенная носить под сердцем фашистское дитя.
Наложу на себя руки, Глебушка, не могу больше маяться. Прости и прощай. Твоя Ивушка».
Я читала, слезы текли по моим щекам и по впалым щекам солдата. Видимо, письмо это он прочитал не раз, так как всегда останавливаясь, чтобы смахнуть слезу, и глядя на него, я чувствовала напряжение и боль, которые распирали его грудь. От бессилия он корчился, пытался вскочить, но это ему не удавалось, потому что на прошлой неделе ампутировали и вторую ногу: началась гангрена.
Что я могла сказать этому искалеченному войной солдату? Чем утешить, как успокоить его разрывающуюся на куски душу? К горлу подкатал ком, и я не могла выдавить из себя ни слова. Мне казалось, что я вообще никогда не смогу говорить. Его нечеловеческие муки проникали в меня, и я каменела. Он тоже лежал, будто каменный, а я словно читала его мысли:
-Зачем жить теперь?
-Кому я нужен?
-За что так жестоко прошлась по мне война, расчленила меня, раздвоила?
И одна половинка, видимо, решила, что жить больше незачем. Он перестал говорить, перестал есть, пить, а вскоре – и дышать.
Его не стало через пять дней. Мысли, страшные, колючие, раздирали мою душу, и из неё невольно вырывался дикий крик: «Эх война, что ты, подлая, сделала!»
…Опустела еще одна койка, хотя пустой ей приходилось быть недолго. Раненые поступали вновь и вновь, глухонемые, с ампутированными конечностями, разорванными животами…
На место Глеба положили контуженного слепого солдата. Он еще не предполагал, что никогда не услышит, как запоет нежности струна, не поцелует вуаль любимых глаз, не увидит белоснежный яблоневый дым и никогда не узнает, что совсем рядом от него, на прикроватной тумбочке, стоят прекрасные яркие цветы и смотрят на него своими грустными огоньковыми глазами.


Категория: Рассказы Автор: Людмила Лукьянова нравится 0   Дата: 29:01:2013


Председатель ОЛРС А.Любченко г.Москва; уч.секретарь С.Гаврилович г.Гродно; лит.редактор-корректор Я.Курилова г.Севастополь; модераторы И.Дадаев г.Грозный, Н.Агафонова г.Москва; админ. сайта А.Вдовиченко. Первый уч.секретарь воссозданного ОЛРС Клеймёнова Р.Н. (1940-2011).

Проект является авторизированным сайтом Общества любителей русской словесности. Тел. +7 495 999-99-33; WhatsApp +7 926 111-11-11; 9999933@mail.ru. Конкурс вконтакте. Сайты региональной общественной организации ОЛРС: krovinka.ru, malek.ru, sverhu.ru