Из моего окна видно здание завода. Корпус закрывает собой трубу, из которой валит серым и голубым дым. Добираясь до солнечного луча, он превращается в белый и становится облаком. Кажется, что здание всегда горит.
Вечером, когда его уже не видно в темноте, я люблю уехать куда-нибудь в город. Часов в десять я оказываюсь на Кутузовском.
- Привет, ты еще ни разу не видела мою квартиру.
- А ты ни разу не видел меня на каблуках. Все честно.
- Даже не знаю, что хуже.
- А ты попробуй походить на своей квартире. Здорово, что я могу их снять.
- Мои носки уже грязные, кто-то не пылесосит!
- Наташ, пропылесось Ты.
Наташа в зеленых носках идет на кухню, я знакомлюсь с Томасом в коридоре. Ростом он ниже Кирилла, и ниже меня – тоже. Одевает кардиган и говорит, что уходит на встречу.
- Я принесла тебе рубашку! Откроем вино?
- Наташ, штопор на кухне.
- Я не буду открывать. Ты открой.
- Принеси штопор.
- Давай сам!
- Я калека, - улыбается.
- Я принесу, - захожу в светлую, дымную. Всего два стула, стол маленький. На нём распечатки из ВГИКа. Кирилл ходил туда сегодня, им понравился рассказ про то, как он наголо бреет маму.
Наташа перехватывает у меня штопор и отдает Кириллу. Тот откладывает гитару, открывает красное, делает глоток.
- Давай сыграй нам что-нибудь нормально. Включи усилитель, давай, - Наташа поворачивается ко мне, - когда он играет у него двигается рот. Смотри.
Я смотрю на Кирилла. Мы втроем на разобранной постели. Смятое одеяло в стороне валяется синим комом, на стене, слева от двери, приклеены пустые пачки от сигарет, фотографии в рамках и крышки.
- Я не хочу играть.
- Давай! Сыграй Нирвану хотя бы.
- Ну что, двигается?
- Нет, ты сейчас слишком старался.
- У нас была в классе одна очень пухлая девочка, её звали Наташа Малей, - сразу вспоминаю классную комнату, лет восемь назад, - когда она рассказывала доклад, у неё двигалась только нижняя часть рта. Она была отличница с косичками и прилипшей ко лбу челкой. Как-то ей выбили зуб..
- А я как-то говорил с парнем, у которого произношение точно, как у Муджуса. Только он был блондин в кепке.
- Может, ты разговаривал с Муджусом?
- Да нет же, блондин в кепке.
- У тебя есть здесь пепельница?
- Да, вот она. Поставим здесь.
Наташа выходит из комнаты:
- Туалет занят!
- На самом деле, она терпеть не может, когда я играю. Все время кричит «Убери ты это дерьмо». А я не считаю, что слишком много играю на гитаре. Она меня в первый раз попросила сыграть, а на самом деле ненавидит это.
Возваращается.
- Наташ, я сделал эскизы. Ты нарисуешь что-то вроде этого?, - покзывает логотип журнала. На фоне человеческого мозга буквы W S T D.
- А тебе понравилось то, что я вчера сделала? Вот, смотрите.
- Да, нужно как можно больше вариантов.
- Когда мы поедем?
- Я позвоню Никите.
- Вы можете себе представить, что большинство людей никогда не слышало Smells like teen spirit в демо-записи? Включи её.
- Потом мы послушаем Патти Смит, хорошо? Это же цыганская песня. Ты не можешь сказать, что она плохая.
Кирилл тихо подыгрывает на гитаре. Наташа сидит рядом со мной:
- Почему от тебя пахнет детской жвачкой? Вот здесь, - она показывает на шею.
- Можно? – спрашивает Кирилл и тоже нюхает где-то между первыми позвонками и плечом, - Нет, по-моему, это просто духи.
Я слышу запах мамы в нашей старой квартире. Она возвращается с работы, и я говорю, что хочу пахнуть так же. Мне восемь лет. Пряники, кожа, амбра, корица, кардамон, какие-то цветы.
- Когда ты станешь взрослой, у тебя тоже будут такие духи.
Она отдает мне наполовину полный флакон Daim Blond, мне семнадцать. Мы в новой квартире живем с папой. И из нашего окна видно здание завода, которое будто постоянно горит.
- Кирилл, одевай рубашку и пойдем. Только не на майку.
Ракурс хороший, но нет камеры.
- Да не так. Иди сюда, Чудовище, - заправляет сзади, - Ты не замерзнешь?
- Нет, не замерзну.
- Никита мой друг! Там все мои друзья! Я ненавижу, когда меня куда-то не пускают. Что это?
- Тась, пойдем погреемся, пока Никита не приедет. Я замерз.
- Ну застегнись. Я буду здесь стоять!
- Позвони еще раз Никите. Какое нужно назвать имя?
- Савьер. Мы друзья Савьера.
- Нет, ребята, сегодня не получится.
Я стою немного поодаль. Рядом со мной оказывается низкий бородатый мужчина в пальто.
- Вы вдвоём? Проходите.
Мужчина вопросительно на меня смотрит.
- Нет, я с теми ребятами.
- Я – дочка Рукавишникова! Как они могут меня куда-то не пускать? Петя!, - мы видим парня, который учится с нами. Он всегда курит около факультета.
- Вас не пускают?
- Нет.
- Наташа, мне холодно. Пойдем.
- Давать пощечины – это ненормально и некрасиво.
- Я всего дважды это делала. Первый раз в седьмом классе, когда Вадик чуть не зарядил нам мячом по голове. Ребята играли в футбол на улице, а девочки смотрели. Он так сильно ударил и чуть не попал по нам. Второй раз – нам было по шестнадцать – он сказал, что меня плохо воспитали.
- Я слишком много говорил друзьям, что мои родители дерьмо, чтобы обижаться на такие вещи. Пойдем к Наташе, ато меня начинает напрягать этот тип, с которым она разговаривает.
Мы знакомимся с Оскаром из Мексики.
- Мне здесь все очень нравится, только слишком холодно. У нас сейчас минимум десять градусов тепла.
- Но такая погода заставляет тебя думать.
- Это верно.
Наташа и Кирилл целуются на подоконнике.
От них как будто валит дым серым и голубым. Когда он добирается до луча неонового света, становится светло сиреневым облаком. Кажется, что они горят.
- Проснулась? Сколько спала?
- Час.
- Нееет, меньше.
- Ну тридцать минут.
- Нет, Наташенька, всего минутку. Ровно минутку, - улыбается.
- Что мы делаем?
- Мы едем домой.
- А Настя с нами?
- Настя с нами. Но она поедет к себе.
К утру, когда дыма уже не видно из-за плотного холодного тумана, и заплаканная Наташа спит у Кирилла на руках, я люблю уехать домой и посмотреть на здание, которое всегда горит.
|