А в Зуевке, в Несмеяновке, в Летниково, в Ореховке, в поселках Крутенький и Березовый до середины шестидесятых годов ХХ века это место еще называли «Кузьминов родничек». Он находится между бывшим поселком Крутенький и селом Летниково, это следовать, если туда степными дорогами из Зуевки юго-западным направлением. И примерно до нее будет километров 12.
Вот уже много лет в эту пустынь собираются верующие из разных мест в определенные дни, в специальные религиозные праздники. Раньше люди ходили туда пешком с верой избавления от физических и духовных недугов, в целях освобождения души от грехов. Зимой и летом шли они, терпеливо преодолевая свои болезни, непогоду и усталость.
В 1960 году я работал киномехаником на поселке Березовый. Селяне тогда любили смотреть кино, поэтому и жители поселка Крутенький обязали меня ездить к ним со своей кинопередвижкой, один раз в неделю я к ним приезжал на колхозной подводе и демонстрировал им кино в частном доме. Там впервые я и узнал о святой пустыни.
Мне подсказали, что на поселке проживает некий дед Рыбок, который любит о старине рассказывать и в поселке он всех старше. Я его посетил.
Когда я зашел к Денисовым, дедушка лежал на русской печи, я поздоровался с его дочерьми и с ним за руку, сказал о цели моего визита. По совету дочерей и с моей помощью Рыбок спустился по ступенькам на пол. Уселись мы с ним для беседы в горнице. Старичком он оказался маленьким, щустрым и, что особо меня обрадовало, разговорчивым, хотя и не сразу.
О Крутеньской пустыни прошу его рассказать.
- О Кузьминовом родничке штоль тебе рассказать? – переспросил он. - А чево о нем рассказывать? Все слыхали и все в нево ходють, - он рассмеялся, глядя то на одну дочь, то на другую. Но те ему посоветовали рассказывать, мол, человек новый и тебя просит.
- Ну. Кузьма жил в пустыне, старец. Он ее первым и обосновал. У землянки жил долго, потом саманушку люди ему сложили. Экий был загадочный этот старик. Сазон о нем рассказывал, еще мальцом он к нему верхом с пахоты ездил. На стане полевом уселись мужики кружочком - кашу сливную собрались обедать, а соли не оказалось. Такая у них оказия вышла. Мужики за солью Сазона у пустынь и отослали. А мальцу ему чево? Он поскакал мигом - и тама. К крыльцу подъехал, а дед кисет ему с солью подаеть, говорить «Вези соль-то быстрей. Мужики, небось, тебе заждались, кашу без соли сварили.
А там он себе, Кузьма-то родник за ручьем выкопал, - рассказывал дальше дедушка, - к нему народ стал страждущий приходить. Исцеляться к нему ходить стали на Пасху, на Святую троицу и в дни Светлого Крешения.
Ды ты пройдись по поселку-то и спроси; от хвори там народ как лечатся, от испугов, от других недугов. И тебе посоветують, мол, иди у пустынь и водицей родниковой спрыснись. Она теперь святая, как старик туда пришел. Поэтому и в прошлую войну Гражданскую народ туда валом валил, а в Отечественную и подавно. Особенно женщины вдовые туда в войну шли. Живой был еще Кузьма, можеть ево ученики. Они им точно судьбу и предсказывали. У плену ли, убитые ли, живые ли их мужья и сыновья, он узнавал и они.
Эти легенды о пророке старце долго еще передавались из уст в устав нашим народом. Слышал я и позднее рассказы о старце, который долгое время жил в Крутеньской пустыне. Эту историю мне рассказывала бывшая жительница Крутенького Натарова Анна. Она ровесница дочерям Рыбока, которые меня добродушно тогда в свой дом приняли и которые потом показали тропу пустынь. Она рассказывала:
- Эта быль тоже о Кузьме-провидце, о приехавших к нему двух женщин, Я ее от своей бабушки еще слышала. Они приехали или из Несмеяновки, или из Ореховки, И тоже старец их встретил у своего жилища, не давая женщинам переступить его порог. Он их внимательно тут и выслушал. А после этого указал на одну из них, говоря «Ты доченька на мою проповедь оставайся, одна ее послушаешь. А ты миленькая, - обратился он к другой, - возвращайся быстрей домой. Так богу угодно». А поскольку ослушаться старца, пустынника в то время не решался никто, она на подводе и уехала. А другая женщина хотя и с волнением, но службу выстояла до конца и заторопилась уходить домой. Идти ей придется теперь пешком и к тому же одной, поэтому и волновалась. Но подошел к ней Кузьма и опять загадочно сказал:
- А ты доченька не торопись, успеешь. На лавке подождеть тебя соседка.
Вряд ли догадалась она намека старца, но не трудно нам понять ее потрясение, когда придя в свое село, она услышит весть о внезапной смерти ее попутчицы. Говорили, к ее приходу покойную успели по обычаю уже обмыть, обрядить и положить на лавку в передний угол, под цветы и под иконы.
Еще удивлялись его прихожане «Интересно, чем наш старец питается, уж не святым ли только духом?» Говорили, что Кузьма запрещал им делать ему приношения. Хотя чему удивляться, если местность, где облюбовал устроить себе жилище старец, по природным дарам была более чем щедрой. Много там разных ягод летом поспевает, Есть там в низинах целые заросли лугового чеснока, встречаются целые кулиги зверобоя лекарственного, солодового корня, картофеля полевого и других ценнейших лекарственных и съедобных растений.
А на возвышенных местах, на холмиках и крутоярах пустыни росла издавна чилига мелкостебельная и полынь серебристая. Из этих растений местные жители заготавливали веники для себя и на продажу. Считалось, веники, если они заготовлены в пустыне, они особо прочные, гибкие и более ноские.
Рассказывал мне Рыбок (по метрикам он Денисов Александр), как в его молодости (1930 – 1935 годы) в их пустыне появились еще два странника; Михаил и Федор. «К тому времени наш Кузьма стареньким уже стал. И он их принял себе на замену, а можеть и от репрессий укрыл», - высказывал свои предположения Рыбок.
И правильно поступил, во-первых, он им передал накопленный опыт проживания в его пустыне, во-вторых, он им успел передать и глубокую веру в бога и опыт служения людям, которыми сам обладал. Говорили, что сам он после этого тихо и смиренно представился богу. Но и эти старцы там ненадолго задержались. А связано это было наверняка с притеснениями властей, которые начались после закрытия Зуевской церкви (июнь – 1932 год) и других. Именно при закрытии церкви в Зуевке был зарезан активист сельского совета Денисов Алексей Ильич. А это не осталось без отместки. Начались гонения на верующих, отправили в ссылку звонаря Рагузина Афанасия и прихожанок Шмойлову Уляшу и Пенькову Александру. Говорили, после этих событий и домик старцев у святого родника был разобран.
Но и эти события не уменьшили веру людей в силу духа и в чудо Крутеньской пустыни, которую так и продолжали посещать. Там все такие же происходили странности.
О них Анна Натарова мне тоже рассказывала:
- Однава с поселка Крутенокий пошли наши женщины в пустынь за серебристыми вениками. Там их землянка уже на половину завалилась, но могилка Кузьмы и крест были целыми. Походили они вокруг нее и решили рядом веников наломать. Но послышались три глухих слова «Явилися, рабы божии!?».
Три слова, от которых женщинам стало не по себе. И они поспешили уйти из пустыни без веников.
И все же манила и манит теперь людей Крутеньская пустынь.
Вот и я тогда услышал о ней и поспешил увидеть ее собственными глазами. На лыжах туда поехал, зимой. По заячьим тропам шел, с охотничьим ружьишком. Приехал, а там сказочный, первозданный пейзаж, вокруг белым бело, тишина. И только одна строчка лисьего следа на снегу. По ней я и нашел могильный холмик старца и единственный крест. Деревянный он, покосившийся от времен крест. Он одиноко и сиротливо стоял в простуженном зимнем поле, привлекая к себе пробегавших мимо диких зверей.
И еще раз я пустынь посетил, но уже лет через тридцать. Теперь я был не один, а с бывшим жителем поселка Крутенький, с Иваном Григорьевичем Кортуновым. Ехали мы в село Летниково по делам проселочной дорогой, которая пустыню не минует. Ну и как нам было около нее не остановиться.
Походили мы по ней, нашли бугорок, где когда-то была землянка старцев; Федора и Михаила. А рядом с ней добрыми людьми, их мастеровыми руками была выстроена самодельная часовенка, рядом срубовой колодезь и железный крест на месте креста деревянного. А на нем рукописный портрет Кузьмы работы местного художника Ивана Голубенко. С рамки смотрел на нас старик, обросший весь, кроме глаз цыганских, угольно черных Он в монашеском облачении, цветы свежие вокруг него и на кресте.
Иван Григорьевич все ходил по пустыне, вспоминал, мне рассказывал.
- Пустынь всегда нас заманивала к себе своею таинственностью и природной красотой. Устанем, пока сюда идем, летом жарко пить захотим, тут родничок в овражке ключиком бьет и ягод разных навалом. Наедимся их, кручи все облазаем, овражки. Обратно домой идем еще больше уставшие, но довольные. А однажды, во время войны, нас тут кто-то пугать стал. Только мы направимся в светелки, а там хлопки. А нам было-то; мне 9 лет, другим чуть больше, кому и меньше. Думаем, уж не пустынник ли воскрес?
Посоветовались мы и решили понаблюдать издали. И поздно, уже к вечеру заметили идущую женщину с узелком в руках. Узнал в ней наш дружок Васька тетку свою. Она незамужняя и ходила в пустынь на свидание к мужчине. Потом по поселку прошел слух, что забрали его оттуда милиционеры, посчитав за дезертира. А та женщина еще долго ходила туда по привычке, крестясь на крест и навстречу с ним надеясь. |