Любимый Север...
|
В этом маленьком городе еще хозяйствовали деревянные дома. Пышные фронтоны и узорчатые наличники даже поблекшие вызвали чувство покоя, казалось, что они были и всегда будут. У каждого дома было свое лицо, индивидуальность, некоторые походили на аристократов с возвышающимися мезонинами , смотрящими вдаль окнами. Некоторые были кроткого нрава, выглядывая из земли на половину вросшими окнами, некоторые прятались за плотным высоким забором, здороваясь -поскрипывая калиткой, а другие грудью выходили на дорогу. Ни у одного многоэтажном соседа не было такой души, как у самого неказистого, скромного домика. Она всегда приезжала сюда весной и осенью. Долго гуляла, а потом садилась в автобус и ехала до конечной. Там, выйдя за городскую черту и перешагнув переезд переодевала обувь. Обязательно такую, что бы без каблука и на мягкой подошве…Ноги могли потерпеть и каблуки, аккуратные сапожки и туфли не сильно пострадали бы от песка и даже грязи…ей важно было чувствовать под ногами землю. В то время, когда она приезжала, земля не прогревалась солнцем. В хорошую погоду солнца хватало на то, что бы заставить снять куртку и расстегнуть кофту, но почва была прохладной для босых ног. В этот год весна было трудной, она рвалась сюда, но все равно ни как не получилось. Хотя бы летом, хотя бы на денек. Она шла по дороге, иногда отклоняясь в сторону, что бы слегка примять траву и через несколько метров наклониться, сорвать пихтовую веточку или розовый цветок клевера. Она растирала их в ладонях и вдыхала аромат. Тогда у рта собирались редкие морщинки, а взгляд становился совсем как у ребенка. В глазах, прикрытых ресницами, словно в лесном ручье, обычно спрятанном пушистыми ветками, отражались лучи, плескалась радость и доброта. Поблизости от железного моста она наклонялась снова, что бы подобрать камешки. Кидать их в воду при входе в деревню было традиций, начавшееся еще до ее рождения. Три поклона родной земле. Облокотившись невысокие о перила, она какое-то время смотрела на воду а потом продолжала путь, проходила по улице, заглядывая в окна и лица редких прохожих, пытаясь узнать знакомые черты, возможно детей или внуков почти родных прежних жильцов. По манере, одежде было понятно, что эти люди дачники или случайные гости. У одного дома, рядом с открытыми гаражными дверьми на широком пеньке, сидел беловолосый мальчуган. На вид лет 10. Он вертел в руках широкую деревяшку, пытаясь большим ,старым ножом что-то из нее вырезать. Рядом валялись гвозди и квадратный лист пластика, вероятно вырезанный из бутылки. Ни как лодку…Она улыбнулась, вспомнились летние каникулы, когда с братьями и сестрами занимались тем же самым. Столько лет прошло…а игры в деревне все те же. Многие пруды обмелели и река стала ниже, уже не цветут кувшинки, и на лодке можно плавать только в разлив…дети меняются, но что-то остается неизменным…деревянные лодочки плавают в надувных бассейнах. Мальчик поднял голову. Он был удивительно похож лицом на одного знакомого. Карие глаза, ямки на щеках, форма губ и даже то, как он закрывался рукой от солнца , было знакомо. Сапожниковых порода. Не продали дом, держат. В нем раньше дед Василий жил. Помер уж давно. Сколько ему, 93 было. Хороший был. С ребятишками любил возиться, всегда б с улыбкой. Ни когда не видели его печальным. Иногда задумается о чем-то своем, сидя на скамеечке у забора…вздрогнет, когда детский голос услышит и опять улыбается. То яблоком угостит, то байку расскажет. Однажды полезла ребятня на черемуху, а удобней было с крыши его гаража, и сломали забор. И тогда не ругался. Дал гвозди и велел помогать. Что помощи от нас шестилеток. Но видели, как трудно ему нагибаться, как тяжело он дышит, натягивая проволоку и такой стыд пробрал. Надолго урок запомнился. «Сапожников будешь? Здравствуй» - окликает она мальчика. «Ага. А вы знакомая родителей?» смотрит он на женщину с любопытством. Внимательный детский взгляд сразу узнают в ней приезжую. По каким-то мелочам. Аккуратному макияжу, светлой одежде. «Ольга Ермолаева я . Мы с твои отцом все детство вместе бегали. А с мамой в одной школе учились» . Сёмка Сапожников младше остальных был. Но дети в деревне не так щепетильно к возрасту относились. Чем больше людей, тем больше возможностей для игр, и в небольшую компанию брали всех. «А здесь он?» - спрашивает она, не увидев ни кого в новом кирпичном гараже. «Батя на рыбалку ушел». Я с братьями остался. Шура вон, в грядках сидит, А Макс под яблоней физику свою учит» «А тебя как зовут? Привет передашь??» говорит и улыбается, смотря как мальчик не заметив мазута, вытирает рукавом нос, а потом пытается другим отчистится. «Вася»- немного смущаясь отвечает – « передам, но Вы заходите через часик, он вернуться должен и мама где-то к этому времени хотела прийти. Мама пирогов обещала напечь. « Не ребенок, а находка для шпиона»-думает женщина с теплым материнским чувством, из моего в этом возрасте слова не вытянуть было. Не стеснительный, а лишнего не скажет» «Обязательно загляну» - еще раз оглядывает знакомый дом, старые деревья, растущие рядом, И идет дальше, в самый конец деревни. Бабушкин дом родственники продали, потом, она слышала, хозяева менялись еще раз. Из за ветхости дом снесли. Сейчас на его месте другой, меньше размерами и кирпичный, но вполне милый. На окнах красивые воздушные шторы, разбиты клумбы с цветами и на грядках что-то зеленеет. Живой. Это приятно. Но все не то. Чужое. Она сюда не из-за дома. Пройти деревню и спуститься с пригорка. Обойти забор. За поворотом - цветущие луга и пролески. Особняком держится древний необъятный дуб. Если поискать, можно найти пару прошлогодних желудей даже здесь. С правой стороны от него - молодой клен и липа. Два самых любимых дерева. По загорелой коже скользнула слезинка и упала в траву. Она всегда приезжает сюда. Весной и осенью, как птица, не нашедшая дома. Видит, как они просыпаются, как побеждает жизнь, и соки наполняют листья. Как прощаются с летом. Кидают прозрачное серебро сухих цветов и золото листьев. Отдают все богатство, что нажили за лето. Отдают и не жалеют. Остаются нагими, беззащитными, ничем не прикрытые. Всё на виду, как есть, без прикрас. Откровенные и чистые. Она приезжает учиться у них молчанию, легкости и стойкости перед непогодой. Нападает ветер, дождь безжалостно бьёт по веткам,…а они в ковши листьев собирают капли и поднимают ветви еще выше, в вечном желании приблизиться к небу. Она приезжает учиться у них любви. Той, которая умеет прощать. Непогода наносит раны…а они в ответ отдают аромат…свежесть и чистоту. Иногда из ран катятся слезы, сгустки молчаливых чувств. Она возвращается, что бы утешить. Гладит ладонями, прижимается щекой к тоненькому стволу, согревает дыханьем молодые листья и шепчет слова, так тихо, что не понять какие… Они знают все…они видят отпечаток времени, но что время, когда глаза все такие же как и 25 лет назад… Мудрецы говорят, прежде чем рассказать о любви, нужно провести с человеком четыре сезона..... Мудрецы говорят, прежде чем рассказать о любви, нужно провести с человеком четыре сезона. Но так холодно было. Чужой город испытывал на прочность и подкидывал то одно испытание, то другое. Чем больше было дел в университете, тем больше она загружала себя работой. Только бы ни сталкиваться с долгими одинокими вечерами. Сердце разъедала тоска. Она ходила по комнате не находя себе места. Ставила светильник на подоконник и взбивала подушку, ложилась с книгой. От тусклого света быстро уставали глаза и она, повернувшись лицом к стене, еще долго не могла уснуть. Реалисты, импрессионисты все они писали об одном. Столько жизней. Судеб. Чувств……она думала о героях книг и о писателях . Все они чувствовали. ставили цели…а сейчас их нет. Их переживания еще живы на пожелтевших страницах остался запах описанной Бодлером комнаты… Время забирало людей, словно использованные сосуды. А вот мысли, наблюдения жили. Жил мир в призме чужого взгляда. Почему?... Ольга вспомнила родителей. Часто говорили, что она похожа на них. Право на продолжение себя….как они там? Так незаметно она засыпала, повторяя в мыслях имена самых близких, желая им доброй ночи. И молитва, ни известно кому (годы такие были, что запуталась вера, словно заблудившийся, лишенный ориентиров ребенок) , рождалась в сердце. И снова было утро. Вязкая серость и механическая спешка. Под ноги падал огонь и гас в однотонных , бесформенных лужах. Она пряталась в капюшон от утренней мороси и пыталась согреть руки в вытянутых рукавах кофты. Ускоряла шаг, уже не силясь обойти лужи, ступала прямо по ним. Торопилась, но уже было понятно, что все равно опоздает. На остановке было многолюдно. Тесно. Неуютно. Не ходить ни куда. Сесть на первый попавшийся автобус со свободными сиденьями и ехать куда угодно …Капельки стекали по стеклу. Иногда серую вязкость пронзали вспышки- реагировали провода на повороты троллейбуса. Дверь открылась , и она, поймав струйку свежего воздуха, поддавшись мимолетному желанию, выбежала. Когда потом Ольга вспоминала эту день, вопреки боли, обиде, нерастраченной нежности, ей становилось ясно что , ну просто не могла встреча не состоятся. Случайности сплелись в такой тугой и замысловатый узор, что не было сомнений в прикосновении Судьбы. Это была небольшая площадь с расходящимися в разные стороны дорожками. Намокшие деревья разливали тоскливый, пьянящий запах и бросали листья на памятник воинской отваги. Вдоль дорожек стаяло несколько скамеек и ни на одной, ни кто не седел. Людей было мало. Спешащие по своим делам не обращали особого внимания на молодого мужчину, прислонившегося к широкому стволу клена. А уж он тем более не обращал на них внимания. Его серый плащ с ремнем, высокий ворот вязаной кофты, руки в карманах говорили, что все есть тлен и все суета. На аристократичном, бледном лице, под челкой русых волос спорили с обликом глаза. В его глазах горели города. Вместе с животными и людьми, пораженными чумой. В его глазах на площадях вешали еретиков. В его глазах отравленное море выкидывало на берег дельфинов. В его глазах был заперт испуганный мальчик, ищущий в этом безумии чуточку тепла. Она замерла. Душа перевернулась. Молния. Миг. Точка невозврата. Когда ноги уже направились в сторону мужчины, в голове всплывали строки из недавно прочитанной книги – «Для Иудеев я был Иудей, чтобы приобрести Иудеев…для чуждых закона как чуждый закона…для немощных я был как немощный…для всех я сделался всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых». Потерявшаяся для потерявшегося, слепая для слепого со странным желанием вместе нащупать выход. «Как утешить плачущих? – плакать вместе с ними»… Она остановилась невдалеке, что бы он обратил на нее внимание. Чуть заметно улыбаясь и удерживая взгляд , сказала первые в их общей истории слова: «Зябко нынче». Обветренные губы строгой полосой лежали на лице как красный запрещающий знак. Проезд запрещен! Вход тоже! Осторожно, радиация! Не влезай, убьет! За каким раем питерпеновская душа рванула в самое пекло? Трудно теперь ответить…может быть… за светом? Он, молча, смотрел минуту, отчего у глаз собрались строгие морщины. - И правда, холодней , чем обычно в это время.- сказал тихо. Усталость и облегчении свозили в этой простой фразе. Так могли говорить измотанные гонениями борцы, уставшие от вечной войны и открывающие ворота. Он пускал в свой сожженный город. В храм своей души. - Хотите сходить в музей? Дождь утих, они шли, неспеша по городу, непринужденно разговаривая. Добрые знакомые, не иначе. Он говорил о замечательной фотовыставке, Ольга слушала интонации, ловила звуки и жесты. Иногда поворачивала голову, что бы взглянуть в глаза, как-то тепло и грустно улыбалась. Он подчинялся мудрости ее глаз, чувствуя себя подбитым диким зверем волей случая попавшим и обласканным чужим человеком. Он был выше и сильней, взрослей и опытней…и клал голову на колени, закрывая глаза. Зал встретил их тишиной. Свет равномерно заполнял помещение , отражаясь от белых стен и гладких черно-белых фотографий. Помог раздеться и, извинившись сказал , что уже несколько раз посещал эту выставку . Шутя, предложил осмотреться самостоятельно, оставаясь стаять у окна. Работы принадлежали молодому талантливому фотографу. Простые как жизнь и…настоящие. Увиденные мелочи, пойманные моменты удивляли, заставляли откликаться что-то внутри. Вот деревенский дом на холме, подмерзшая тропка ,падающая вниз и появляющаяся дальше, уходящая в размытость леса. На другом снимке лохматая собака с заснеженной бородой. Еще бабуля в длинном платье, с морщинистым лицом, держащая на руках ребенка лет трех. Много людей всех возрастов: грустных, задумчивых, восторженных, смеющихся, плачущих. Есть на них и пригласивший ее сюда, знакомый. Среди фотографий особенно привлекла одна – с раскидистым кленом и брошенными рядом сумкой и флейтой. Под ней строчка, кончающаяся тремя точкам- «Прости - и возьмешь И возьмешь на ладонь мой огонь. И все то, в чем я странно замешан…» …. А в последнем зале был только один снимок. Автора. Классический средний план. Широкий плечи, спрятанные под белую водолазку. Одна рука поднята к голове, два пальца касаются виска, во второй лежит флейта. На длинной шее голова, с убранными назад волосами, так, что линия лба кажется геометрически ровной. Губы кажутся полней из-за аккуратной, короткой бородки. Густые темное брови и глубокие, очень выразительные глаза. Фотография черно белая, но угадывается, что глаза синие. Необыкновенный человек. Целая вселенная в его взгляде. И он неуловимо похож на Севера, так он представился. Земля ушла из под ног, когда Ольга увидела сбоку от снимка надпись : Синицын Константин и биография, а между ними две даты. Ровно год назад…в этот день…ему было без года тридцать. В зале на возвышении лежала та самая флейта и раскрытая на песне тетрадь. «Когда мы вдвоем Я не помню, не помню, не помню о том, На каком мы находимся свете. Всяк на своем. Но я не боюсь измениться в лице, Измениться в твоем бесконечно прекрасном лице. Мы редко поем, мы редко поем, Но когда мы поем, поднимается ветер. И дразнит крылом. Я уже на крыльце. Хоть смерть меня смерь Да хоть держись меня жизнь я позвал сюда Гром - Вышли смута, апрель и гроза Ты только поверь Если нам тяжело - не могло быть иначе, Тогда почему кто-то плачет? Оставь воду цветам. Возьми мои глаза. Поверь - ты поймешь Как мне трудно раздеться Когда тебя нет, когда некуда, некуда, некуда деться Поверь - и поймешь То, что я никогда Никогда уже не смогу наглядеться туда Где мы, где мы могли бы согреться, Когда будет осень, И осень гвоздями вколотит нас в дрожь. Пойми - ты простишь Если ветрeной ночью я снова сорвусь с ума Побегу по бумаге я Этот путь длиною в строку, дa строка коротка Строка коротка. Ты же любишь сама Когда губы огнем лижет магия Когда губы огнем лижет магия языка. Прости - и возьмешь И возьмешь на ладонь мой огонь И все то, в чем я странно замешан Замешанo густо. Раз так, я как раз и люблю Вольно кобелю Да рубил бы я сук Я рубил бы всех сук, на которых повешен. Но чем больше срублю, тем сильней затяну петлю. Я проклят собой Oсиновым клином живое, живое, живое восстало в груди Все в царапинах да в бубенцах Имеющий душу да дышит. Гори - не губи Сожженной губой я шепчу, что, мол, я сгоряча, да в сердцах, я в сердцах А в сердцах - да я весь, я в сердцах. И каждое бьется об лед, но поет, так любое бери и люби. Не держись, моя жизнь, смертью после ли измеришь. И я пропаду ни за грош потому что и мне ближе к телу сума Так проще знать честь И мне пора Мне пора уходить следом песни, которой ты веришь Увидимся утром, тогда ты поймешь все сама.» ( А. Башлачев) Человек ушел, а взгляд остался….. Она спускалась как в тумане. Север все стоял у окна и почувствовав взгляд, обернулся. Подойдя близко, она закрыла глаза и прижалась к его груди лицом. Минута, когда он дышал хвойным запахам ее волос , а она слушала тяжелые , упрямые удары сердца. Потом держа за руку, он уводил ее в осень. Было так горячо…все хотелось пить и ник нельзя было напиться. Он грел ее руки дыханием, она скользила носом по щеке и шее, он целовал ее глаза , а она шептала его имя - Север…Север…Северьян, он гладил ее волосы, давая им волю разлиться волнами по плечам. Дрожали всем телом, дышали словно в последний раз. Когда выпал первый снег, они вместе ходили поздороваться с кленом. Дерево друга, ставшее единственным существом в этот год, с которым он мог говорить. Были, да, другие, но он ни как не мог подобрать слова, не знал, не умел, не находил… А сейчас рассказывал Ольге, как ему становилось легче, прижимаясь спиной к морщинистой коре. Снег похрустывал под ногами, темнея в местах , где наступали сапоги. Он вскидывал ее над землей и кружил. Они смеялись и падали….в пушистые сугробы. Была зима. «Тебя во мне так много, что каждая мысль хочет вырваться рифмой. Но я сдерживаю их, как породистых скакунов. Пятнадцатиминутные прогулки, что бы не одряхлели,… возможно, потом, потом я выпущу их на белой снежное поле. Я дам им волю, и пусть они несутся от рассвета к закату, заставляя взметнуться снежную крупу. Любая песня, случайное слово и даже крик черный птицы заставляет мою душу творить музыку. Иду ли я против ветра, опустив капюшон на глаза, ловлю ли звездами слипшихся ресниц мокрый снег, музыка моей души нотами стекает по водостоку носа. Невидимой лунной дорожкой. Даже удивительно, что прохожие не видят тебя во мне. Стоя у раковины перед запотевшим зеркалом я провожу краем полотенца по стеклу. На миг, в прояснившемся отражении в покрасневших от пара губах, в румянце я угадываю тебя. Мой взгляд изменился после нашего знакомства, само выражение, цвет, блики в расширенных зрачках стали другими. Никогда столько не молчала, как сейчас. Огненные, вороные, белые красавцы заперты в стойле, бьют копытами и нетерпеливо фырчат. Пусть думают, что это Любовь, но я – то знаю твое имя, и оно амбарным замком висит на моих устах. Я расчесываю гривы и опьянено вдыхаю теплый запах. Твой запах. И наслаждаюсь этим густым, терпким чувством. О, как оно обжигает горло, разливает в груди расплавленную медь, роняет искры на живот. Космос моего сознания почти, что сходит сума , но я удерживаю его от взрыва строгим поводом мысли…» ….А северное небо хочет упасть… Но внутри опять встрепенулось и откликнулось. Дыхание сбилось и расширились зрачки. «Сколько можно» - говорила себе в ответ на провокацию и наполняюсь до краев нежностью. Неосторожная рука не заметив души на краю , смахнет…и полетит душа, расплескивая нежность и зазвенит разбросанными осколками…а на небе зажгутся звезды, словно те самые осколки на бескрайнем шелковом полотне. Сердце сжималось от предчувствий и вырывалось из груди в желании лечь на ладони…жить одним мигом…и если он не повторится, то вспыхнув в последний раз сорваться, упасть звездой. Загадывай. Звери боятся огня. Даже огненные лисы прячущие черный нос в шуршащей красной листве, даже золотые львы и пятнистые саламандры. Отчего тогда пряди откидываются на спину и шея подставляется под пламенный язык. Ожоги от дыхания. … Поди прочь! Кто ты, что посягнул на этот час и этот бранный и прекрасный облик? Призрак любви. Воздух нагрет так, что начинает танцевать и кажется, что там есть что-то… Так бывает в пустыне: обезвоженная земля в отчаянье рисует образы …дитя в своей призрачной надежде, создает пруды и травы- мираж другой, лучшей жизни. И вот приходит ночь, и в пустынном холоде прогретые камни источают тепло…температура кожи…и оно на расстоянии улавливается и заставляет замирать зверя в беспомощной истоме. Не надышаться, не наглядеться, не напиться. Свернуться клубочком и прижаться близко-близко. Было и по другому, когда открывались души…и однажды она не смогла в себе удержать слов. Лежа на груди, приподняв голову, она смотрела в бездонность родных глаз. Я люблю тебя. И через 2 вдоха, почувствовав дуновение северного ветра, прижалась лбом к его лбу. Отрицательно покачивая головой, сняла с него возникшее замешательство. Ни чего не нужно. Я люблю тебя. Целуя ,ловя дыхание, губы. «Мой». «Спасибо» . Он молчал и крепко держал ее в объятиях. А потом Север пропал. …Беснующийся ветер ударялся о стекло. Пролазил в щели и, пройдя по комнате, тихонько завывая, выходил через замочную скважину. Ночное небо, темное, такое, что не разглядеть туч, несколько раз выстреливало замерзающими в полете каплями. Они с силой ударялись о карниз, создавая яростную дробь. В темноте на кровати сидела разом повзрослевшая девушка. Одна. В чужом городе…. От него не было вестей несколько недель и все ,что она знала ( сказали знакомые) , он уехал в столицу по каким-то срочным делам. Настоящее безумие. Волчицей металась по углам, по исхоженным местам. Может быть, ему нужна помощь? У него случилась беда? Почему он пропал, ни чего не сказав? И обессиленное: «как близкий человек мог так поступить». В городе жили его родители, она приблизительно знала адрес. Но как было нарушить границы. Ольга уважала чужие принципы, и если он не знакомил ее тогда , как сейчас она могла вторгаться? Душа измучалась в неведаньи. Осмелев, она нашла нужную улицу. Несколько часов ходила между домов, заглядывая в окна, заходя в подъезды погреться. На улице стаял жуткий мороз. Шерстяной шарф намок от дыхания, щеки горели, а нос щекотало и резало холодным воздухом. В подъезд зашел мальчишка в меховой шапке. Снимая ее и приглаживая волосы, поздоровался, обознавшись. Уже хотел подниматься на второй этаж , когда Ольга его окликнула. Обаяния ей было не занимать. Незнакомые люди быстро шли на контакт , легко доверяя ей секреты. Было в ней нечто такое, что усмиряло как людей , так и зверей. Дитя этого мира. Мальчик не испытывая тревоги рассказал, что знает таких, и что они живут в соседнем подъезде, точно не помнит, но вроде на пятом этаже. Север рассказывал, что в детстве любил залазить на чердак, это было легко делать . потому ,что ключи находились в их квартире, а жили они ближе всех к звездам. Значит в соседнем… На просторную, светлую площадку выходила три двери. Она выбрала ту, у которой ручка изгибалась в виде морды единорога. Все время нервы звенели натянутыми струнами, но сейчас она расслабилась и выпрямилась. Дверь открыли быстро, не спрашивая. Высокая. Ухоженная женщина нахмурив брови вглядывалась в лицо, пытаясь вспомнить. -Простите, мы не знакомы. Здравствуйте. Скажите, Северьян дома? -Доброго дня- женщина приветливо улыбалась и хмыкнула- так он почти, как месяц назад в Москву перебрался. Если нужно, могу позвонить. Те же черты лица что и у него…мама Севера то же изучала незнакомку. -Нет. Не нужно. У него нормально все? -Да, все хорошо- в голосе женщины слышалось недоумение. -До свидания- не дожидаясь ответа Ольга развернулась и быстро стала спускаться. До свидания- уже в пустоту проговорила женщина, вдруг нахмурившись. Ей подумалось… Женское чутьё не ошиблось. В этот день Ольга поняла, что беременна….. ….Крупный град бил по карнизу. Ветер пытался пробраться в комнату… Телефонный звонок разрезал тишину от чего девушка вздрогнула. Она несколько часов просидела, прижавшись к холодной стене, придвинув к груди ноги. .. Самый дорогой на свете голос одним словом оборвал натянутые струны. Простое «здравствуй» закружило голову и заставило, что бы не упасть, ухватится за шкаф. -Как ты? Мама сказала, что ты приходила….я понял по описанию. -Все хорошо,- долгая пауза- почему ты тогда пропал? -Он несколько раз набирал воздух, отчего в трубке возникали помехи, прежде чем ответить -Я..я непостоянный. Она так и не сказала ему, что беременна. … Дома ее встретили спокойно. Во многом это заслуга бабушки. Ольга год жила у нее в деревне. Давала платные уроки по русскому и литературе, увлеклась графическим рисунком и поднаторев, рисовала на заказ портретики соседей. Много читала… Если бы не бабушка, неизвестно как бы все сложилось. Она боялась воспитывать ребенка одна…первое время нехорошие мысли посещали вечерами…Ольга не рассказывала родителем, ни чего не знали однокурсники и товарки с работы…. а вот письмо бабушке написала…Бабушка мудрая. Великий человек…и та после нескольких листов написала в конце –«Приезжай. У тебя есть мы. Я во всем помогать буду, пока здоровье дает». Уезжала несмышленой девчонкой, а возвращалась женщиной с теплым, грустным взглядом. Через год, привезя бумаги на восстановления, она навестила клен. На его ветках набухали почки, но вид был грустный. -Привет, друг- она прижалась к нему лбом, как когда-то прижималась к любимому. -Навещал тебя он?.....а у нас мальчик….Лис…Елисей…Спасение... -Гляжу, и твои корни нашли продолжение - через молодую траву к солнцу тянулся маленький клен. Она поддалась возникшей мысли и встав на колени тихонько погладила росток. Прислушалась…Она хотела посадить его дома, если клен не станет сопротивляться…теплый ветер коснулся рук.. Посаженное в чернозем, поливаемое, опекаемое молодое деревце прижилось. Оберегая клен от одиночества, Ольга нашла в лесу за рекой липку перевезла ее в лодке , и посадила рядом… Люди не вечны, не вечны деревья, летом ударила молния в старый клен. Он усох и разбросал увядшие листья по парку. Надеялись, что он еще поборется, отойдет весной, но весной клен так и не проснулся… Умерла бабушка…сердце пропало бы в пустоте, если бы не русоволосое Спасение…. Дороги уводят и приводят. Отбирают и дают. И все это жизнь. Каждый миг наполнен откровения. Она говорила «люблю» тому, которого знала еще до его рождения. Б о льшее чудо из всех чудес- материнская любовь. Она возникает до появления ребенка. Вынашивается в сердце годами, приобретая форму, встретившись с Солнцем, с нежным теплом. Прежде чем сказать люблю, нужно прожить 4 сезона. У нее было три месяца, когда дожди поили почву. Три месяца северного ветра. Потом вьюги заметали следы, убаюкивали боль. Весеннее солнце дало надежду. Лучи будил жизнь, свет протягивал руки и звал к себе. Она выносила это любовь. Встреча не могла не состояться. Ольга нашла в ней себя. Ко второй встрече привела не судьба. Стремление. Спустя много лет она увидела, как солнце озаряет розовым небо на севере. Она проснулась еще в темноте и лежала с открытыми глазами. Сын отправился с друзьями в путешествие по стране, его давняя мечта - Белое море… Утреннюю тишину нарушил телефонный звонок….Любимый голос… Он потерял ее, что бы найти себя. Он искал ее, что бы отдать себя ей. Этот путь нужно было пройти. Множество людей на снимках. Ночи с чужими, слова для чужих. И все больше тишины …вакуум… Ему всегда хотелось разделить с ней солнце и звезды…и говорить, говорить, говорить…без слов. А она ждала, в танце событий ни как ни находя места. Ждала этого солнца, окрасившего север. Ждала что он…пройдя за солнцем круг однажды, по восьмерке бесконечности вернется…обретя себя. Они договорились в парке. Он пришел раньше и наслаждался свежим воздухом, ароматом проснувшихся деревьев и свежестью разбрызгиваемых фонтаном капель. Поза как при первой встрече. Высокие скулы, густые светлые брови. Русые волосы в некоторых местах поседели. Черты утратили юношескую мягкость. Но все не имело значение. Главным были глаза. В них цвели сады. В бесконечном океане танцевали дельфины, рождались звезды, и ласковое солнце разливало тепло. Он быстро поднялся, завидев ее из далека. Сделал несколько шагов навстречу и замер. Он не имел право решать за нее. Если она ненавидит, призирает это нужно принять. Хотя бы маленький шанс…и он сделает все для ее счастья. Отдаст все, что есть, лишь бы прикоснутся к ее бесконечно сильному и хрупкому миру. Он вернулся, что бы подарить ей Дом. Ольга не могла ненавидеть его. Где есть любовь, там ненависти нет места. ..Она протянула руку. -Здравствуй. …На поляну отпускались сумраки . Прохладный туман выползал из илистой норы. Сидевшая на липе маленькая птичка встрепенулась и полетела под защиту тесно стоявших деревьев. -Пора мне- шепнула Ольга то ли к заканчивающемуся дню, то ли к вздрогнувшим от движения птички, деревьям. Несколько лет он приезжала сюда со спокойным сердцем. Зима закончилась. На севере было лето. Перелет был долгим, но через вереницу сезонов они нашли свой дом. Трава стала влажной. Дойдя до переезда, было приятно переобуться в сухую обувь. К Сапожниковым она зайдет в другой раз. Когда она добралась до города, было совсем темно. Над городом, над людской суетой разливая свет, указывала путь яркая звезда. Земля не убила зерна, не выморозила корней. От того она не стала пустыней. Север скуп на слова. Свою любовь он вынашивает долго, но когда приходит весна…Талая вода кажется цветам только слаще. Прохладный ветер отодвинул прядь волос и нежно коснулся уха…. «я люблю тебя,Ольга…я люблю тебя» …. |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Виталия Власова | нравится 0 Дата: 31:01:2012 |