Пришельцы. Сборник рассказов.
|
Семь футов под килем Люди в большинстве своем хотя бы разок в жизни куда-нибудь да уезжали, и им знакомы дорожные ритуалы, такие как – присядем на дорожку, выпьем на посошок, и другие. Ничего подобного у рыбаков. Отход в рейс, обычно на полгода, всегда непредсказуем, утром попрощался, расцеловал всех, наслушался пожеланий, а вечером – « здрасьте », это снова я, и отводятся виновато глаза, словно на нем, рыбаке, ответственность за задержку парохода. И вот, когда уже надоест отходить, сотрется острота от предстоящего расставания, однажды вечером, перед уходом с работы, прозвучит по судовой трансляции – утром завтра в восемь ноль-ноль с вещами быть всем на судне. Это объявление, правда, еще не гарантия, но уже что-то. С утра на борту царит оживление. Хоть и обычный рабочий день, но большинство уже приняло отходную чарку, начинается « шараханье » по каютам, группирование по компаниям, особенно там, где появляются провожающие, с соответствующими этому случаю, напитками. По судну снуют, обязательные для такого дня, завсегдатаи- выпивохи, как плакальщицы на похоронах. Они, как правило, провожают не конкретных лиц, а первых же попавшихся, даже мало-мальски знакомых, а то и просто внедрившись в чью-нибудь компанию. И вот звучит команда – посторонним покинуть борт, прибыл лоцман! Сомнения уже нет, наконец-то это случилось! Швартовые команды занимают свои места на баке и на корме, поднимается трап, с кнехта слетает узел, крепивший связь судна с землей, так называемый конец. Судно, как долго засидевшийся человек, расправляет свои отекшие ноги, дрожит всем корпусом, медленно разворачивается с помощью буксиров, и вот оно уже все в движении. Расширяется полоса между берегом и бортом, свободные от вахты и швартовых работ столпились у борта, лицом к лицу с провожающей публикой. Шум и гам с обеих сторон, особенно неистовствуют подвыпившие завсегдатаи, они громко горланят, высказывая свою благодарность и «преданность» угостившим их. Молча и напряженно вглядываются в лица своих любимых родственники, очевидно мысленно напутствуя, с пожеланием обязательного возвращения. Некоторые смахивают слезы, иные откровенно плачут. Та же картина и на борту судна, и когда голоса уже почти не достигают цели, доносится с берега чье-то отчетливое – семь футов под килем! - Спасибо! – дружно звучит со стороны судна. И не важно, кто это пожелал, кому адресовал, все это приняли на свой счет, ведь теперь они одна большая семья. Душевая история В судовую систему подали горячую воду, и закончившая работу смена добытчиков и обработчиков устремилась в душевую. Гошка задержался из-за мочалки: - Куда проклятущая завалилась? Он несколько раз перерыл рундук, шкаф, заглянул под диван, обыскал все углы- безрезультатно. Устав «шариться», и присев на диван, чтобы поразмыслить о том, чем ее заменить, он неожиданно узрел предмет своих поисков. Конечно, он не искал мочалку под подволоком, а именно там она и была, просто начисто забыл, что во время качки ,три дня тому назад, засунул ее между банками на полке, чтобы плотнее их прижать друг к другу. - Склерозник - ругнул себя Гошка и, сложив в пластиковый пакет чистую одежду, полотенце, мыло с злополучной мочалкой, отправился в душевую.Там уже никого не было. Он разделся, сполоснулся, закрыл кран с целью экономии воды, и стал намыливаться. В это время кто-то зашел в душевую, разделся, и, став под душ, сразу же паром заполнил все помещение. Гошка не любил пара, и быстренько, смыв мыло почти холодной водой, устремился в закуток одеваться. Вытерев полотенцем глаза, решил взглянуть, а с кем, собственно, он мылся? Не узнать Вениамина, матроса добычи их бригады, просто не возможно, рост под два метра, крупный торс, могучие плечи. Узнать он узнал, но то, что ему открылось при виде его обнаженного, ошарашило парня – все тело гиганта словно было покрыто сплошным узорчатым ковром. Такого Гошки даже во сне не привиделось бы – через всю грудь извивалась зеленая, с положенным ей рисунком змея, и очевидно очковая, так как ее раздутый капюшон охранял сосок на левой груди c надписью: - «Гадом буду, не забуду». Что было на животе и ниже рассмотреть, не удалось, так как Венька, почти не вытираясь, натянул трусы, но когда он повернулся к вешалке с тем, чтобы взять рубаху, Гошка рассмотрел на спине компанию женщин в различных позах. - Это все твои бабы? – полюбопытствовал Гошка. - А то, как же, - было ему ответом. - Тех, что на левой стороне, бросил я, что на правой, бросили меня. Внимание привлек рисунок гроба на руке с надписью: - «Не забуду мать родную». А что с матерью? – спросил зачем -то Гошка. Вениамин помолчал, тоже рассматривая рисунок, и печальным голосом поведал: - А не вынесла родная мать моего позора и разлуки, получил известие в тюряге, где срок мотал. Гошке стало жаль его, ведь надо, сколько потерь у человека. Взгляд упал на ноги, там, где должны быть носки, на одной ноге надпись гласила: «Они устали, - на другой, - но до ларька дойдут». Здесь все было понятно, а глаза уже читали выше по ноге- - «Десять лет без кап. ремонта.» Вот это уже было не понятно, а потому загадочно. - А, это я десять лет на нарах ноги грел, а остальное время был в бегах, ловили, били, добавляли срок, вот так вот. Вениамин уже надел спортивные штаны, засунул ноги в тапочки, а Гошка продолжал стоять с полотенцем в руках как загипнотизированный. Кроме как задавать вопросы, он, наверное, ни на что другое в этот момент не был способен: -А за что срок то дали? Тут Вениамин вытаращил глаза и прошипел: - А вот такого же любопытного пришил, насмерть, сечешь? Гошку как ветром сдуло. Как был нагишом, босой, вылетел с душевой, на ходу обвил себя полотенцем, словно юбкой, помчался, что было сил в свою каюту. Боцман, попавшийся ему навстречу, и еле успевший увернуться, прижавшись к переборке, бросился к душевой, заподозрив, что там случилось что-то неладное с горячей водой. Тем временем в каюте мастера добычи собрались остальные члены бригады. Троица насыщалась домашним салом, присланным в посылке. - С легким паром! Ты что нам вкусненькое несешь? – встретили он Вениамина с пакетом в руках. - Слушай, мастер, отдай парню бельишко, нагишом убежал, черт меня дернул подшутить, но ведь достал. И Венька под хохот рассказал всю комедию, разыгравшуюся в душе. Мастер еле достучался в каюту к Гошке, пока не подал голоса. Парень находился явно в столбняке и плохо соображал, о чем ему толкует мастер: - Да пойми, ты, Чудак! Я Веньку знаю лет уже пятнадцать. Ни в какой тюрьме он не сидел. Приехал к ним в поселок один придурок, и решил попрактиковаться на пацанах, задурил им голову, что в городе, мол, повально все увлекаются татуировкой, журналы заграничные показал, ну, в общем, уговорил. Венька самый терпеливый был, а тот еще и похваливал, мол, герой. Из-за этой истории Венька жениться никак не соберется, нравится ему библиотекарша в их поселке, а он боится ей показаться. Видишь до чего дурь по молодости доводит, шкуру не снимешь, другой не заменишь. - А мать как же? – опять зачем-то полюбопытствовал Гошка. - А что мать? Жива – здорова пока, слава богу, вон огурчиков да помидорчиков Веньке насолила, пальчики облизываем. Ты же ел. Венька мать не обижает, все деньги почитай ей отдает, а она командует их бюджетом. Гошке после всего пережитого осталось только уснуть, что он и сделал. Марья-искусница Как-то на отходе в рейс тороплюсь я по своим производственным делам в отдел снабжения. Кто хотя бы мало-мальски знаком с жизнью на рыболовецких судах, знает, что в такие дни не ходят, а бегают, выпучив глаза, потому как вышестоящими людьми, ответственными по долгу их службы за выход судна своевременно в рейс, решение всех дел приберегается до последнего момента, и с этим уже ничего не поделаешь. Так вот, бегу я значит, не замечая Фариды, спокойно изучающей будущих своих клиентов, потому как она прачка, и стирать постельные принадлежности и рабочую одежду ее святая обязанность. Эта женщина почти пенсионного возраста, но хорошо сохранившаяся миловидная татарка, с широким холеным лицом, с аккуратными чертами и удивительно цепкими глазками. Уж, коль на кого она бросит взгляд, то основательно, особенно касаемо мужчин, те поеживаются, понимая, что их тщательно изучают, словно под лупой. Притормозив меня, и отпустив положенное количество дежурных фраз, с целью дознания точного времени отхода, она неожиданно обращает мое внимание на женщину, прогуливающую по палубе собаку: - Посмотрите, как схожи, наша повариха и ее собака! Да, действительно, сходство, так сказать один в один, обе дородные, но такие фигуристые. Подстриженная под барана «пуделиха», с тонким переходом от увесистой обтекаемой туши к аккуратной головке с черными, словно пуговками глазками, как зеркало отражает такую же фигуру своей хозяйки, упитанную, но сосредоточенную в нужных местах, довольно приятных для глаза. Еще раз, убедившись во мнении, что люди, в основной своей массе, свою привязанность дарят животным, в какой-то степени напоминающих их самих, я поспешила откланяться, сославшись на дела. Надо отдать должное той заботе, которой хозяйка окружила собаку в рейсе – обязательные прогулки по палубе, банные дни, ежедневные причесывания, причем путь по коридору только на руках попечительницы. И как трогательно при этом лапа животного обвивала шею Марии Ивановны, так звали нашу кормилицу, ниспосланную экипажу отделом кадров. Если в любом роде человеческой деятельности нужна « изюминка », то уж в приготовлении пищи на судах в особенности. Хороший повар и пекарь это удача при формировании экипажа и заслуга старших помощников капитанов. Во многом настроение рыбаков зависит от умения этих мастеров своего дела. Среди них есть просто кудесники, умеющие без лука, к примеру, придать супу иллюзию его присутствия, поджарив на сковороде вермишель, приготовить салат из сырого картофеля, а из муки, сахара и сухого молока выпекать торты к дням рождения огромных размеров, взбивая крем дрелью с насадкой, изготовленной судовыми умельцами. Работники камбуза кроме своей основной работы привлекаются на подвахты для обработки улова, по очереди поят команду чаем в ночные смены, участвуют в перегрузе продукции на транспортные суда. Так вот о Марии Ивановне. Старший помощник располагал сведениями, что она не « фонтан », но других на примете не было, второй повар и пекарь остались с предыдущего рейса, и такой расклад сил с натяжкой его устроил. Первые дни в рейсе, когда идет притирка отношений между людьми с вхождением в круг своих обязанностей, то такие недостатки, как жидкий суп, жесткое мясо, особо не караются, чего нельзя сказать о соли. Недостаток ее раздражает, но исправим, солонка на столе, а что делать с пересолом? Судовой медик уже стал посещать камбуз не в конце приготовления пищи, как заведено, а к моменту закладки продуктов в кастрюлю. Но Мария Ивановна по непонятным причинам солила только в его отсутствии, и доктор сдался, объявив, что от соли еще никто не умирал, следовательно, это не его дело. Старпом вообще уклонился, мол у шефа на то есть « корочки » , имея ввиду документ об окончании училища. Попробовав крепко посоленный борщ, получив на второе подозрительный черный корж, именуемый печеночной котлетой, я двинулась на камбуз с намерением ближе познакомиться с автором обеда. Мария Ивановна к моему визиту отнеслась довольно дружелюбно, с обезоруживающей улыбкой призналась, что она не ест того, что готовит. Вот и прекрасно, у меня на камбузе появилась почти приятельница, и от сердца отлегло: - Ну, за что винить человека? Ведь не от злого умысла это делается, просто не знает, что делает, и не мне, не имеющей доступа к общепиту, указывать на пересолы, и на то, что борщи не стоит передерживать до состояния, когда трудно определить из чего они состоят, и что уха не рыбная каша. Да что я все о еде, даже захотелось все это запить чем-нибудь холодненьким, к примеру, хлебным кваском, а его то, как раз и предложила мне буфетчица прямо из холодильника. Квас манил темно - коричневым цветом и капельками росы на пластиковой бутылке из-под минералки. Холод на ладонях подогревал желание припасть губами к этой влаге. Вернувшись к себе в каюту после неудачного обеда, я стала осторожно откупоривать бутылку. Нет, я хорошо помню, что только стронула крышку с места. Бутылка буквально взорвалась, а содержимое с потрясающим эффектом покинуло сосуд. Мокрая и оглушенная, я не сразу заметила буфетчицу в таком же виде, она видно тоже мучилась от жажды. Узнав от нее, что квасок ей подкинула Мария Ивановна, я снова отправилась на камбуз. Там меня встретила радушная улыбка хозяйки: - Ой, я знала, что надо положить дрожжей, но, наверное, переборщила! - А сколько дрожжей? – поинтересовался пекарь. - Стакан на три литра воды, - ответствовала она. Парень присвистнул от восхищения: - Да Вы, Мария Ивановна – искусница, а, сколько проработали на флоте? - Двадцать пять лет, - не без гордости заявила она. Что тут скажешь? Может быть, за эти годы однообразной работы пропала « изюминка », возможно и не было таковой, но от этого не легче. Экипажу не помешала бы частица той любви и нежности, которой одаривала Марья – искусница свою собаку. Люськины дети Эта история началась в южнокорейском порту Пусан. Морозильный траулер Находкинской базы активного морского рыболовства стоял, заправляясь топливом, получая снабжение и меняя ту часть экипажа, которая не шла в район лова. Позади был ремонт в китайском порту Шанхай, команда устала от удушающего влажного, в это время года, там климата, и облегченно вздохнула на рейде Пусана. Третий штурман Андрей возвращался из увольнения на берег на морском пассажирском катере, очень вместительном, легком и маневренном. Когда такой катерок втискивается между другими, облепившими гроздями причалы, или отходит, пробираясь быстро и ловко, то невольно восхищаешься искусству их водителей. Когда в салоне осталось несколько пассажиров, Андрей заметил лежащую скромно в уголочке, почти у его ног, собаку. Она доверчиво, но с долей осторожности, глядела на него. Увольнение в город оставило хорошее настроение, и он, решив поделиться им с нею, погладил собаку по голове. Кореец, выполняющий роль кондуктора, подошел к лавке, вынул из под нее мешок и, выудив из него щенка, преподнес его Андрею, полагая, что осчастливил парня. В этот момент нос катера уже ткнулся в трап, рассуждать было некогда. На мостике стоял капитан, и Андрей, показывая на щенка, спросил разрешения поднять его на борт. Капитан согласно кивнул. Поднятую на борт собачонку, это была особа женского пола, внимательно разглядывали: белоснежный окрас с рыжими пятнами, миниатюрная мордочка с глазами в правильных симметричных темных ромбах, аккуратные ушки – все в ней было аккуратно и красиво. Капитан сразу сказал, что звать ее будут Люся, и она как бы станет принадлежностью судна, всем разрешается дружить с ней, обижать естественно запрещается. Баловали в рейсе Люську все, кому вздумается, но как подарок она официально жила в каюте у Андрея. Закончился рейс. За шесть месяцев Люся подросла, и было уже ясно, что принадлежит она к породе дворняг. Ушел отдыхать экипаж. Из тех, кто остался на следующий рейс, основными попечителями для Люси были радисты. Обитая у них на диванчике, она приобрела ряд дурных привычек: питаться предпочитала из рук, и лучше, если вместе со всеми в кают компании, брала в рот все, вплоть до перца, лишь бы это ели другие, пристрастилась к пиву, вину и сигаретам. Судно готовили к выходу в рейс, и четвертый штурман взял Люсю пожить несколько дней на даче, где у нее приключился роман с пинчером. В рейсе Генка молчал долго, надеясь, что все обойдется, но когда стало заметно, что Люся ждет потомство, пришлось ему во всем признаться. Разрешилась щенятами Люся спокойно под диваном у Андрея в пустой сумке. Обнаружил он это, проснувшись в обед после вахты, когда услыхал слабый писк из под дивана. Матерью она оказалась великолепной, щенята всегда были вылизаны, росли просто на глазах. Было их пятеро: две « девочки » и три « мальчика », четверо белых с рыжими пятнами, а один почти черный. Поглазеть на щенят приходила почти вся команда, желающие наметили себе, кто кого возьмет. После приступа у Люськи, когда все ее тело свело судорогой, судовой медик Аня отходила ее уколами, и велела разобрать щенят, ослабляющих организм матери, высасывая из нее все, что им требуется для роста. После рейса на судне из щенков остался только черный Тимка. Люська свободно гуляла за пределами судна, ему же, не покидавшему его, здорово попадало от ремонтников. Они его не знали, лай злобного щенка их раздражал, так что понадобился значительный срок для его успокоения. Люська опять забрюхатела. Видели даже ее избранника – лохматого грязного блондина непонятной породы. Щенят, на сей раз шестерых, она произвела на свет опять в каюте Андрея в заблаговременно сооруженной конуре из картонного ящика. Все щенята были белыми с коричневыми пятнами. Капитану подавали идею хотя бы частично утопить их, но предрассудки оказались выше объективности, что стоило Люське жизни. Щенкам была только неделя жизни, как с ней случился приступ, на этот раз не помогло участие медика. В этом рейсе на судне был еще один пес, доберман-пинчер на длинных тощих ногах. Его очевидно, как породистого и для них интеллигентного Люська с Тимкой к себе не подпускали. Так вот, когда Люська околела, пропал интеллигент. Долго и безрезультатно искал его хозяин, подозревая, что тот выпал за борт. Обнаружил пса Андрей в конуре. Чтобы вытащить его оттуда, пришлось разобрать ящик, в отверстие он не шел, рычал и скалил зубы. Андрей подумал, что он задушил щенят, но ошибся, тот видимо нуждался в компании себе подобных. Щенков отнесли на мостик. Заступая на вахту, матросы рулевые кормили их с помощью шприца, и выкормили. Но, как говорят, если сразу не повезет, второму выводку действительно не повезло, злобный Тимка их в порядке очередности вытолкнул с верхней палубы за борт. Захвачен был на месте преступления, когда пытался это проделать с последним щенком – вылитой Люськой. За это поразительное сходство радисты ее особо опекали, и внимательный глаз навигатора спас собаку. Сам Тимка по приходу судна с рейса сгинул не понять куда, а новая Люся успешно обживает диваны обожателей своей матери. Сердце волнуется День был пасмурный, густой туман, казалось, отрезал наш рыболовный траулер от всего мира. Мы собрались за чашкой чая в каюте рефмеханика Василия. Разговор бессистемно перескакивал с одной темы на другую, пока Иван Иванович, наш судовой медик не спросил о том, приходилось ли нам читать или слышать о Войно-Ясенецком. Никто из нас этой фамилии не знал, и он поведал нам историю об удивительном человеке, жившим в России и в Советском Союзе с 1877 года по 1961. Архиепископ, доктор медицины, профессор хирургии, лауриат Сталинской премии первой степени, автор более пятидесяти научных трудов, пожалованный патриархией Бриллиантовым крестом, спасённые им жизни исчисляются тысячами, а двадцать лет провёл в тюрьмах и ссылках в эти же сталинские времена, вот ведь парадокс, обвинялся за связь с религией. Но вся его самоотверженная жизнь настолько была значительной, что этого не могли не замечать его мучители. Интересны его философские взгляды: важнейший орган чувств не мозг, а сердце, оно всё оплетено сетью волокон нервной системы, и через неё теснейшим образом связано с головным и спинным мозгом, которые выполняют чисто физические функции…» Сердце веселится, волнуется, скорбит, смущается …» как гласит Священное писание. Уйдя к себе в каюту, я долго находилась под впечатлением услышанного, пытаясь примерить философию, несомненно, очень интересного человека к тому, что накопил мой жизненный опыт. На ум пришли две сердечные истории. Как-то в одном из рейсов, при подготовке в экспедицию к берегам Новой Зеландии, на судне появился электрик, уже в зрелом возрасте, с молодецкой выправкой, в неизменном головном уборе – этакой маленькой шапочке с козырьком, среднего роста, худощав, если можно так назвать кости, обтянутые кожей, с весёлыми васильковыми глазами. Виктор Иванович, как звали этого человека, был специалистом высокого класса. Электромеханик с высшим образованием относился к нему с большим почтением, словно ученик к учителю. Им досталось от прежней команды очень расхлябанное хозяйство, особенно в рыбном цеху, пострадавшем от пожара. Надо заметить, что к судам, работающим в Новой Зеландии, предъявлялись очень строгие требования с точки зрения их готовности выдерживать международные правила технологии производства рыбной продукции, особенно в области санитарии и экологии. Месячный переход дал возможность привести судно в порядок, над чем трудился весь экипаж, и конечно же электрики, спрятав проводку за обшивку подволока самыми хитроумными способами. Ни тогда, ни позже, за всё время рейса я не видела этого человека озлобленным или грубым. Был он достаточно эрудированным, выражался грамотно, без мусорных слов и матов, и прекрасным рассказчиком с отличной дикцией. Ребята заслушивались его рассказами, иногда ночами напролёт. Кое-что он рассказывал и о себе. Вроде бы служил на Малой земле, где получил дозу радиации, работал на одном из космодромов, вращаясь в кругу интересных людей, попал в аварийную ситуацию, ещё раз облучился. Этим и объясняется его совершенно голая, без волос голова, постоянно прикрытая шапочкой. Имел когда-то семью в Москве, связь с которой была давно утеряна. Воспитал приёмную дочь, а похоронив супругу, жил в её семье. Слабостью Виктора Ивановича был алкоголь. Без него он практически не обходился, что ему, однако, в работе как-то не мешало, потому что его пьяным, как мы привыкли видеть таких людей, теряющих над собой контроль, не видели. Сам он по этому поводу толи в шутку, толи всерьёз заявлял, что облучённому ему этот напиток, что вода. Заканчивался наш срок пребывания в этой стране. Выгрузив продукцию, мы готовились к отходу домой, его смерть нас потрясла. Помню, был уже вечер, все сгрудились на палубе, когда мимо нас пронесли носилки с чёрным пластиковым мешком, таким лёгким, что не ощущалось в нём присутствие тела. Нас пригласили в столовую команды, где под охраной стражей порядка мы находились несколько часов, пока шла процедура дознания. За время пребывания судна в этой стране экипаж получал статус граждан со всеми юридическими правами и обязанностями. На следующий день мы узнали результат – не выдержало сердце алкогольной нагрузки, Когда в местной газете появилась статья о гибели члена российского экипажа и о содержании в его крови алкоголя, на судно хлынули потоки жителей городка, любопытствуя, как это можно столько выпить. На родину возвращалась только урна с прахом. Это всё, что осталось от этого далеко незаурядного человека. В другом, опять таки рейсе в Новую Зеландию, был начальник радиостанции, Игорь Семёнович, русский по национальности, выходец из Прибалтики. Грамотный человек, отличный специалист, с той же страстью к алкоголю. Помнится, женщины на судне как-то в один голос заявили, что если бы пришлось выбирать « Мистер экипажа», то выбор пал бы на него. Ему не было и пятидесяти лет. Чуть выше среднего роста, подтянут так, что кажется ни грамма лишнего веса, карие глаза, с небольшой горбинкой нос при всех правильных чертах лица, мужественный подбородок, красивая посадка головы с густым ёжиком волос, с манерами поведения человека, знающего себе цену. На почве потребления спиртного у него не ладились отношения с капитаном, который, действуя согласно Уставу службы, за период рейса буквально обвесил его выговорами, наказал материально. Свою лепту внесла и семья. В момент встречи жена громко скандалила, выбрасывая бутылки с водкой и пивом, приобретённые в Новой Зеландии, в иллюминатор чуть ли не на головы встречающих, а сын в это время тоже довольно громко выражал недовольство капитану и старпому по поводу отсутствия воспитательной работы в коллективе. Спустя неделю мы узнали о смерти нашего начальника рации с той же бедой – не выдержало сердце. Войно-Ясенецкий считал, что тело роднит человека с природой, душа с животным миром, и только дух – специфическая особенность человека бессмертен. У каждого народа, очевидно, он свой, а русский дух, думается мне, устал отключать сердца заблудших в пьянстве душ. Карлица В первый же день своего прибытия на борт судна в должности медика она сразу же была награждена, накрепко прилипшим к ней прозвищем - карлица. Окрестила её повар второй категории Люся, хрупкая миниатюрная блондинка, и росту то, пожалуй, такого же, как и медичка. Звали прибывшую, - Ларисой. Шатенка, тридцати пяти лет отроду, с большими карими глазами на крупном, круглом лице, не лишённом привлекательности, она состояла как бы из двух половинок - верхняя часть довольно развитая, с широкими плечами и большим бюстом как-то не соответствовала нижней, прямой как постамент, основу которого составляли короткие и очень массивные ноги. Возможно, её внешний вид и не подвергся бы такой критики, не поведи она себя высокомерно с работниками камбуза, всячески подчёркивая своё превосходство принадлежностью к комсоставу перед обслугой. Убедиться в её деловых качествах, как специалиста, случая не представилось, порезы, гнойнички, расстройство желудка больших знаний и умения не требовали, а вот, что медичка потребляет спиртное в значительных количествах и весьма профессионально, убедились. Довольно длительный переход с родного порта в район Новой Зеландии по водам Тихого океана морозильный траулер «Каврай» преодолел совершенно безмятежно. Покидали Находку в ноябре, зима вступала в свои права, но уже на третьи сутки окунулись в бескрайность голубого солнечного простора. Экипаж готовил судно для работы в предстоящем рейсе, судового медика эти проблемы совершенно не касались, и она в одиночку или с кем-нибудь, выкроившим часок от работы, загорала на верхней палубе у сигнальной мачты. Крепкий загар уже в недельный срок покрыл от природы смуглую кожу Ларисы, а в шортах и майке она как-то похорошела. Была в этой женщине в отношениях с противоположным полом чрезмерная самоуверенность: – От меня, – любила она хвастаться, – не уйдёт ни один мужчина, пока я сама его не прогоню. Серьёзно её слова не воспринимали, как впрочем, и другие выходки. В судовых условиях, на малом пространстве обитания, у людей вырабатывается такое качество, как терпимость к окружающим, но Лариса создавала иногда просто скандальные ситуации. Так, к примеру, собрались отметить день рождения к старшему механику в его каюту все женщины, числом шесть, начальники служб и номерные механики. Всё начиналось хорошо, подарки, поздравления, шутки. Лариса, сев рядом с именинником, стала усиленно одаривать его вниманием. Стармех поменял место за столом. Следующим объектом её внимания стал третий механик. Придумав предлог, тот покинул застолье. Всем женщинам налили вино, некоторые только пригубили для приличия, Лариса же потребовала водки, и, приблизив к себе бутылку, расправилась с ней единолично. Капитан, как истинный джентльмен, ухаживал за соседкой по столу, пышнотелой брюнеткой Мариной. Та кокетливо, но довольно сдержанно принимала комплименты и шутки в свой адрес. Лариса решила не остаться в тени, обойдённой вниманием. Она выключила магнитофон, чтобы создать тишину, и во всю силу своих лёгких выпалила, обращаясь к Марине: - Хватит выпендриваться, а то я им займусь! Ошарашенный такой наглостью, капитан молча покинул каюту. Разошлись и остальные. Стармех еле выпроводил нахальную гостью. Ещё не ступив и краем ступни на землю Новой Зеландии, Лариса уже страстно её любила, расспрашивала побывавших там людей об условиях жизни, такой для неё заветной и привлекательной, совершенно отвергая вероятность возвращения в Россию. - А как же твой родной Уссурийск переживёт такую потерю? – пошутили ребята. - А пошёл он! – только и удостоила она таким ответом свой родной город. Нужно сказать, что своё прошлое она тщательно скрывала до такой степени, что кроме факта её прибытия в Находку с Уссурийска никто ничего другого о ней не знал, в то время как её любопытству относительно других людей не было предела. Единственным и достаточно простым способом осуществить свою мечту таким как она, желающим поселиться в Новой Зеландии членам экипажей, прибывших на рыбалку в воды этого государства, и на срок нахождения там, считающимися его гражданами, был процесс вступления в законный брак. Начиная с момента прибытия в порт Литлтон Лариса с присущей ей энергией сразу же окунулась в мир портовой публики без определённых занятий, вращающейся вокруг иностранных судов, предлагая услуги не одобряемые властями. Денег у Ларисы не было. Реальной возможностью их получить пока были лишь рейсы в район лова на траулере. К её основным обязанностям судового медика прибавилась ещё и работа на рыбной фабрике, оплата за которую ей начислялась дополнительно, так что скучать ей стало некогда. Она как-то притихла, растворившись в нелёгких буднях парохода. Закончилась путина, судно, освободившись от груза, ремонтировалось, готовясь в дорогу домой. За время коротких стоянок попытки Ларисы обзавестись кандидатом в мужья результата не возымели. Роман с эмигрантом из России также не увенчался успехом. Невысокий, весьма потрёпанный мужичок, за свои услуги вступить во временный хотя бы брак потребовал весьма солидную сумму, не обеспеченную всем её заработком. Лариса запаниковала. Одна из её приятельниц, девица из бара, помогла дать объявление в газету о том, что русская девушка очень хочет остаться в Новой Зеландии и ищет себе спутника жизни. На объявление откликнулся старик, русский по происхождению, приехавший в эту страну в далёких пятидесятых годах. Во время войны с фашистской Германией он изменил родине, и женившись на украинке, угнанной для принудительных работ туда, выбрал для жительства эти далёкие острова. Умирая, жена завещала ему оставить их имущество, дом и сбережения только кому-нибудь с их далёкой родины, так как детей у них не было. С женой они прожили душа в душу, её желание для него было свято, и узнав ещё, что претендентка медработник, он решился. Прелести супружеской жизни на него свалились сразу и в огромных количествах. Не удостоив даже взглядом беспорядок в доме, Лариса выделила себе уголок, куда она появлялась, вдоволь нагулявшись, и куда собственно, так называемый супруг, не имел права входить. Проспавшись, она требовала денег и выпивки, скандалами добиваясь желаемого. Попытки законопослушного гражданина добиться хороших манер от молодой супруги и помощи от властей не имели успеха. Смог его спасти только развод. Лариса не возражала, так как хорошо успела ознакомиться с правилами наследования. При отсутствии доброго намерения супруга закон вступал в силу только для тех, кто достаточно долго находился в браке. На судне Лариса больше не появилась, не было её и среди провожающих. Спустя год её законным путем выдворили за пределы Новой Зеландии без права появления когда-либо в этой стране. Тихо появилась она у главврача судового отделения поликлиники рыбаков в Находке забрать документы и причитающуюся ей скромную сумму денег за тот памятный рейс. Англичанин Средний рост, нормальная комплекция, рыжие волосы, некрупное лицо с чуть задранным носом, решительно не выделяли этого парня среди членов экипажа. Штурман как штурман, по рангу второй среди четырех. Ему, как второму помощнику капитана, вменялось в обязанность получение продуктов на рейс, хранение их, и отпуск на котловое довольствие экипажу. Занимался он этим без излишней суеты, как-то незаметно для окружающих. Все в экипаже знали, что он гражданский муж прачки, красивой и надменной молодой особы. Ирина, так звали прачку, в городе появилась недавно, приехав издалека. В своём прошлом одно только и приоткрывала любопытным, что была танцовщицей. Это могло быть правдой, судя по её осанке и манерам. Яркая брюнетка с соболиными бровями, жгучими чёрными глазами, королевской походкой и властным взглядом, она, естественно, вызывала интерес. Валерий, так звали второго штурмана, даже в лучах этого всеобщего внимания к даме его сердца, был почти незаметен. Его значимость в экипаже выросла в одночасье, когда на их рыбацком траулере, прибывшем к берегам Новой Зеландии, появились иностранцы, и для решения многочисленных проблем понадобился контакт с ними. Капитан мог изъясняться по основным темам взаимоотношений с помощью словаря, но когда с ними заговорил Валерий, они тут же всё внимание переключили на него. Он вёл с ними беседу легко и свободно. Такое владение иностранным языком сделало его самым необходимым человеком на судне. - Валера, что тут на бутылях написано? - спрашивает технолог, получая моющие средства; -Помоги мне составить заявку на снабжение,- просит второй механик; -Валера, спроси у них, где достать это лекарство,- размахивает бумажкой матрос с названием средства полученного от домочадцев с наказом обязательно найти; -Вы не видели, куда пошёл англичанин?- сыпется со всех сторон вопросы желающих что-либо спросить у второго штурмана. Со временем интерес стал спадать, люди осмелели, выучив необходимый запас слов и выражений, освоились с расположением в городке магазинов, аптек, баров, но авторитет Валеры, как англичанина, за ним закрепился, тем более ещё и потому, что он вплотную сблизился со многими агентами фирм, обслуживающих рыбацкие суда. Особым расположением его одаривал агент по продовольственному обеспечению Джон, недавно потерявший сына в автомобильной катастрофе, такого же возраста, что и Валерий. Штурман стал частым гостем в его доме. Верно, подмечено, что талантливый человек проявляется во многом. Валерий оказался очень сообразительным по части присвоения средств от общего котлового довольствия, безусловно используя в своих махинациях Джона, так что проконтролировать его, было бы чрезвычайно сложно. По тому количеству приобретённого добра, начиная с нарядов для Ирины, и кончая всем необходимым для обустройства своей будущей квартиры виде ванны, ковровых покрытий, многочисленной сантехники, сомнений не было в размахе его предприимчивости. Загадочным для экипажа остался также провоз этого добра через таможенный контроль. Возвращение с Новой Зеландии в Находку пришлось на лето. Стояли жаркие солнечные дни. Свежее утро ещё как-то располагало к труду, но ближе к обеду нагревался влажный воздух, одежда липла к телу, и желанными становились места подле моря и речек. Народ устремился в отпуска. Отдел кадров стал испытывать некоторые перебои со специалистами при формировании экипажей судов, направляемых в рейс, и когда инспектор штурманского состава предложила Валерию вместо отпуска на пару месяцев подменить второго штурмана в Курильской экспедиции, списывающегося по состоянию здоровья, его расчётливый ум решил не упускать такого случая. Это как раз было то, чего не хватает ему для плавательного ценза на продвижение по службе до должности старшего помощника. Оставив свою энергичную подругу вить их гнёздышко, Валерий отбыл пассажиром в северные моря. Жизнь и работа шли своим чередом, будущее рисовалось в самых радужных красках, когда грянул гром среди ясного неба. Он поручил своему бывшему сокурснику, третьему помощнику капитана судна, возвращающегося в Находку. Занести Ирине банку с лососевой икрой, выменянной у камчатских рыбаков за судовые продукты. И вот теперь тот радировал ему, что в квартире, адрес которой дал Валерий, живут совсем другие люди. Больших усилий стоило ему дождаться конца рейса и прихода в порт. На ум приходили самые различные варианты, но только не тот, который его ожидал. Ирина канула в небытие вместе со всем их имуществом. Хозяйка, купившая их квартиру, |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Вера Лисица | нравится 0 Дата: 29:10:2011 |