Наступит полночь, утро, день вчерашний,
в далеком будущем ближайший год,
грачи метнутся над уснувшей пашней,
и тишина над пробудившейся взойдет,
и распадется на фрагменты дома,
зеленым огоньком прошелестит –
мы были непростительно знакомы
среди несбывшихся, чужих обид.
Там, на конверте, на почтовой марке,
в надорванном, помятом уголке
веселым росчерком плеснут фиалки –
без провожатых, налегке,
в каком-нибудь подвыпившем вагоне,
оставив на перроне часть себя,
соприкоснувшись, пониманья кроме,
уздечку случая столбами теребя.
|