- Ни х…а себе! – воскликнул никогда не ругавшийся прилюдно майор Романов. – Серёга, да ты понимаешь, что мы с тобой историческую находку совершили?
Серега задумчиво почесал голову, не зная, что сказать. Для него эта находка по сути не представляла никакой грандиозности. Ну да, нашли записку известного когда-то поэта, дело которого до сих пор не дает покоя многим ученым. Ну да, о существовании этой записки никто до сего времени не знал. Только что эксперт-графолог подтвердил, что почерк принадлежит именно ему. И что дальше-то?
- Послушайте! Ведь если звезды зажигают, значит это кому-нибудь нужно? – начал декламировать Романов и, словно прочитав Серёгины мысли, добавил: - Да мы с тобой прославимся, о нас в газетах писать будут.
При слове «газеты» Серёга немного оживился. Его воображение быстро нарисовало его собственное фото на первой полосе газеты. Рядом с портретом Владимира Владимировича. Неплохо, неплохо. Серега улыбнулся.
- А ведь я всегда знал, что в этом деле что-то не так. Меня эта путаница с пистолетами сразу насторожила. Ну не просто так ведь маузер заменили на браунинг, ведь экспертиза четко показала, что из браунинга в тот день никто не стрелял, - размышлял вслух Романов, поглядывая на записку.
Майор был возбужден. Не каждый день случалось ему делать такие открытия.
Старая пожелтевшая от времени бумага лежала на столе. Несколько отрывистых написанных в спешке карандашом строчек проливали свет на многие вещи, которые до сих пор оставались для всех загадкой. Это будет сенсация!
Романов с Серёгой вышли на улицу. Уже стемнело. Тускло горели фонари. Дул ветер. Глянув на небо, Романов увидел такую яркую полную луну, какой он, кажется, не видел с тех самых пор, как признавался в любви своей будущей жене Алене. Тогда они сидели в парке на лавочке, и Романов заплетающимся от неловкости языком произнес те самые слова, которые потом перевернули всю его жизнь, наполнив ее безграничным счастьем. Они поженились, у них родился ребенок… Когда Алена попала в аварию, шансов выжить у нее не было. И хоть она и пролежала целую неделю в реанимации на аппаратах, врачам не удалось спасти ее. Сердце сжималось от боли, когда майор вспоминал, как сразу же после смерти Алены знакомые начали перемывать ей кости; выяснилось вдруг, что Алена ему изменяла… Так больно…
Несмотря на то, что в общеизвестной записке его любимый поэт написал «В том, что умираю не вините никого, и пожалуйста не сплетничайте. Покойник этого ужасно не любил», столько грязи на него потом вылили, залезли в самые интимные уголки, перетряхнули и вытащили наружу все, что можно и чего нельзя. Счастье рушится, когда кто-то беспардонно вторгается в чужую жизнь и начинает копаться в ней… От нахлынувших воспоминаний Романов невольно вздохнул. Серёга посмотрел на него непонимающим взглядом: только что майор готов был прыгать от радости – и вдруг такая перемена.
Романов несколько минут стоял на одном месте, вглядываясь в желтый диск луны. Затем медленно достал из кармана пожелтевший листок, также медленно разорвал его на мелкие кусочки и швырнул их в лапы ветра. Ветер тут же подхватил легкие бумажки и разметал по всей улице.
- Не стоит ворошить прошлое. Что было, то прошло, - задумчиво сказал Романов и зашагал прочь.
Серега стоял, наблюдая за кружащимися по улице обрывками старой бумаги. «Лиличка… Лиличка… Только тебя любил… Только тебя любил», - крутилось в голове у Серёги. До его слуха доносились слова удалявшегося майора:
- Я хочу быть понят моей страной,
А не буду понят –
что ж.
По родной стране
пройду стороной,
Как проходит
косой дождь.
|