Здравствуйте, я ваша тётя!
|
Если у вас нету тёти, То вам её не потерять… У меня тётя была,.. и я её потеряла. Тётя не переставала повторять, что она прожила долгую, счастливую жизнь, и потому « печаль моя светла»… Несмотря на явную принадлежность тёти к женскому полу, ей очень подходят гениальные Пушкинские строчки про дядю, который « не в шутку занемог» и «уважать себя заставил» и « лучше выдумать не мог». Только тётя заставила себя уважать не когда занемогла, а гораздо раньше. И именно ЗАСТАВИЛА, никак иначе. И вот, по прошествии многих лет, я всё пытаюсь разгадать этот тётин несомненный талант. Я не хочу называть тётю по имени, потому что имя отнимает что-то от образа и даже искажает его. Поэтому для чистоты эксперимента моя тётя будет только ТЁТЕЙ. Вы можете заподозрить меня в плагиате, поскольку большая литература знает «просто тётю» любимого Искандера в его рассказах о Чике, тёте и сумасшедшем дяде.Я даже улавливаю сходство моей и чиковой тёти, разве что моя никогда не была невестой персидского шаха… Но! Моя тётя нисколько не уступает «чиковой», и несмотря на почти абсолютную дядину вменяемость, они оба заслуживают увековечивания. Это, между прочим, тётино выраже ние. Когда она призывала меня поставить памятник бабушке ( о бабушке отдельно), то так и сказала: бабушка заслужила, чтобы ты её увековечила Очевидно, тётя представляла при этом нечто грандиозное, например, Памятник Бисмарку в Гамбурге, который, из-за отсутствия близлежащих туалетов, используется туристами в неподобающих целях… Тёте пришлось довольствоваться общим памятником с дядей, опередившем её, поэтому увековечивать тётю приходится опять же мне… Теперь, как говорится, на склоне лет, я вижу наши отношения с тётей, как вечную партизанскую тихую войну, с её героическими вылазками ( с моей стороны) и их тотальным подавлением со стороны тёти… Едва забрезжило моё детское сознание, как ощущение тёти сделалось тщательно скрываемым страхом, смешанным с кровной привязанностью и интересом. Едва кончилась война: отец, только что демобилизованный, я - второклассница, мама и бабушка, провожаем тётю и дядю к месту их дислокации, город Львов, где дядя, уже в чине полковника, был на очень ответственной работе. Из-за значимости дядиной работы ему пожаловали шикарную квартиру с полным набором антикварной мебели, оставшуюся от сбежавших то ли немцев, то ли поляков. Близился Новый Год. Взбудораженный послевоенный воздух пах недоступными мандаринами. На вокзале тётя вдруг растрогалась (наверно я была очень жалобной, недокормленная и «неодетая»), и сказала, что забирает меня во Львов на каникулы. От счастья я потеряла и без того зыбкое сознание. Немедленно побежали за билетом. Билетов не было…Я забилась в рыданьях так, что застыли зубы, а глаза заплыли и зачесались… И тут дядя решился: Она ещё маленькая. Скажем, что ей скоро пять. До пяти дети ездят бесплатно. Пожилая противная проводница оглядела меня опытным прозорливым глазом и сказала: Это ей пять? Хватит зубы заговаривать. И оттёрла меня от родной тёти. Я завыла тоскливо и протяжно, как по покойнику…Дядя, в мерлушках и папахе, стал что-то тихо говорить проводнице. Родня притихла. Проводница обмякла и сразу похорошела, а мы с тётей шагнули в глубь вагона, резко отделив свою судьбу от голодной зимней Москвы вместе с её жителями. Место у нас было одно на двоих. В купе уже сидел дяденька, весёлый и симпатичный. Тётя шепнула мне ещё в коридоре (грозно): Не забудь, тебе только пять лет…Я была военным ребёнком, проехавшим пол-России, туда и обратно, мне повторять не надо. Сразу вошла в образ и выверяла каждый шаг. Тётя пошла за бельём, а я осталась с симпатичным дяденькой наедине… - Как тебя зовут? – ласково спросил он. Я молча набычилась, как и полагалось, по моему мнению, несмышлёнышу в пять лет. - Не знаешь? – огорчился симпатичный дяденька…Я покачала головой… - А в каком классе учишься? - Ни в каком – нагло прошептала я, понимая, что час икс настал. - А буквы знаешь? - Не-а, - сказала я с выражением юной идиотки, и залилась свекольным соком стыда… Ах, как мне хотелось рассказать ему про свои потрясающие успехи на ниве просвещения… Но тётя!!! Меня же с поезда ссадят, и никогда я не увижу сытый сказочный город Львов и своих братцев… Дядечка уже смотрел на меня неодобрительно, словно судил взглядом за недоумство… От стыда я убежала в коридор и болталась там, пока вернувшаяся тётя не позвала меня тоном, не предвещавшим ничего хорошего: Ты что же это, дядю обманываешь? Да она учится уже во втором классе. А говоришь, буквы не знаешь, врунишка эдакая! Когда тётя ночью спала, намертво притиснув меня своим обширным животом к стенке, я плакала до тех пор, пока мои глаза не превратились в узенькие щелочки, как у узбечки, и их сомкнул сон…Моя любовь к тёте была сильно поколеблена… « Ах, напрасно, тётя, вы всё слёзы льёте, ваш муж примерный семьянин» Тётина семья была образцово-показательной. Она была сделана согласно лучшим советским образцам. Без всякого секса, естественно. Просто: в положенный срок явился дядя, ещё молодой, но уже военный, и женился на прекрасной юной тёте. В полной непорочности родились два гениальных мальчика…Семья безропотно и дисциплинированно переезжала из города в город. И везде тётя твёрдой рукой вела дом, следуя указаниям журнала Работница, и пользуясь огромным авторитетом окружающих. Тётя постоянно давала дяде советы, но так незаметно, что дядя считал их собственными соображениями… Сам дядя был глобально молчалив, делая исключение лишь для политического просвещения окружающих, т. е. пересказывая своими словами решения партии и правительства, поскольку был к ним ближе. А с тётей он только обменивался взглядами. У тёти было два обозначения мужчины: ЧУДЕСЫЙ и МЕРЗАВЕЦ. Прослышав о неблаговидном поведении известного ей отца семейства, тётя гневно сжимая губы и сузив глаза, произносила тоном высшего судии, оглашающего приговор: МЕРЗА-А-ВЕЦ!!! Какой МЕРЗАВЕЦ!!! Но многие незапятнанные удостаивались и тётиных похвал, и тогда глазки её лучились добрыми морщинками, и она распевала: Чу-у-десный, чудесный, чудесный человек. Надо отдать тёте должное, чудесные количественно превышали мерзавцев. И вот, как-то, на похоронах родственника, где собралась близкая и дальняя родня, я была наповал убита диалогом двух тётиных кузин…Речь шла о дяде. -Интересно, а Танька жива? Он ведь из-за прописки только тогда на ней женился…- сказала одна… - А наша-то, помнишь, так за ним бегала(это о тёте), уж так бегала… Сказала вторая… У дяди, оказалось, была до тёти жена, какая-то Танька (МЕРЗАВЕЦ!!!). А бедная тётя за дядей бегала и бегала, пока не женила его на себе…(Чу-у-десный) Образы, так тщательно выписанные тётей на белом чистом полотне соцреализма, давали трещину… Не волнуйтесь, тётя, дядя на работе, а не с кем-нибудь в кино… Дядя всю жизнь, как жена Цезаря, был вне подозрений. Он был примерный из примерных, советский, правильный, чу-у-десный человек. Когда уже не стало ни дяди, ни тёти, одна их старинная подружка сказала, между прочим: Ходок он был хороший! Гулял! А она переживала… Дядя? Ходок??? Ну, это уже слишком!!! Ведь тётя любила его БЕЗУМНО! Кроме МЕРЗАВЦЕВ и ЧУДЕСНЫХ, была у тёти ещё одна любимая мелодия: Он любил её безумно, или, Она его безумно любила! И все тётины положительные герои, существовавшие в реальности, или в виртуальном пространстве телевизора, любили друг друга БЕЗУМНО… Падение дяди было для меня ударом, потому что « во дни сомнений», а также «тягостных раздумий о судьбах моей Родины», тётидядин союз, с незабываемыми тётиными обедами и дядиной уверенностью в скорой победе коммунизма, был каким-то гарантом незыблемости окружающего мира… В новейшие дни памяти почтенных Петра и Февронии я представляю себе эту сладкую парочку в образе моих дорогих тёти и дяди. Я даже думаю, что Феврония, как и моя тётя, была сильна не только в кулинарии, но и в бытовой технике, а вот Пётр, как и дядя, ничего в этом не смыслил. А незабвенные Пульхерия Ивановна с Афанасием Ивановичем? Кстати, если вы помните, у Пульхерии Ивановны «девичья была набита молодыми и немолодыми девушками». Пульхерия Ивановна всё заставляла их работать, а они всё бегали на кухню или спали. Но, что характерно, не проходило и месяца, чтобы у некоторых ( к огромному удивлению П. И.!!!) «стан не делался полнее»(!!!), хотя поблизости не было ни одного мужчины?! А Афанасий-то Иванович был, наверно, ч-у-десный, МЕРЗАВЕЦ… Тётя представлялась сама себе крайне интеллигентной женщиной, ни во что не вмешивающейся, никого ни о чём не просящей. Мы ещё не читали «Мастера», а тётя уже давно знала, что просить никого ни о чём не надо, сами всё принесут… И приносили, и вмешивалась, …но очень тонко и благородно. Сыновья трепетали перед ней, внуки боялись, соседи были с ней осторожны… Вот как часто говаривала тётя про свою, тайно нелюбимую, невестку: Моё мнение о Ней умрёт вместе со мной… И все понимали, что мнение у тёти хорошее… Дядя очень любил Советскую власть. Ещё бы! Из голодного сопливого мальчишки она сделала полковника! Дядя был счастливчиком: сегодня он вступил в Красную Армию, а назавтра закончилась Гражданская война. Буквально два дня он в ней поучаствовал, но на всю оставшуюся жизнь остался «УЧАСТНИКОМ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ»!!! Благодаря этому факту, дядя всегда чувствовал себя всадником, едущим на скромной, но бойкой лошади навстречу светлому будущему, тогда как другие брели туда пешком. Молчаливый дядя очень долго был настоящим полковником. Его биографию подпортило только одно: он был трусоват. Выйдя в отставку, дядя получил шесть соток земли и построил саманную дачку в военном кооперативе об одну комнатку и 20 метровую терраску. Хрущёв посчитал это недозволенной роскошью и велел уменьшить терраски до 10 метров. Прозорливые кооперативщики и ухом не повели, а дядя собственноручно порушил свою терраску… Тётя молча испепелила его взглядом… Впав в конце жизни ненадолго в маразм, дядя ежедневно умолял тётю срочно идти в обком партии и заявить, что у него на балконе находится целая тонна первосортной селёдки ( о факте её появления дядя не задумывался). Тётя пыталась объяснить ему, что за окном уже нет ни партии, ни обкома, ни селёдки. Но дядя не мог этого допустить даже в маразме. Здравствуйте! Я ваша тётя! Оставшись без дяди, тётя вспомнила, что она тётя, и велела мне звонить ей не реже двух раз в неделю. Если я нарушала приказ, тётя обдавала меня ехидным холодком: - Как же ты решилась, а? Я уж и не ждала. Конечно, кто я такая?! Я отчитывалась за прошедшее время, а тётя, вникая в мои неприятности, приговаривала: Мерзавец, какой мерзавец! Потом она рассказывала об успехах сыновей и ворковала: Чудесный, чудесный, чудесный… Однажды я, смеясь, рассказала тёте, что у нас в отделе нет работы, и мы целы ми днями вяжем. Как же так, куда смотрит администрация, - возмутилась тётя. – Срочно пойди в другой отдел и попроси там! Тёткин наблюдательный ум не угасал до самого конца, и бывало, обо всём, Что находилось за пределами её непоколебимого образа, она судила очень трезво… Но только, за пределами. А потом её не стало, как не стало и тётиного мира… Тёти спят, дяди спят. Дяди спят и тёти… Все спят. |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Галина Волкова | нравится 0 Дата: 18:09:2011 |