Военная ложка
|
Память... Без неё целый мир пуст для всех людей вечной планеты. Память... Без неё нет будущего. Поэтому важно, помнить о тех, кто дал нам возможность появиться на белый свет, радоваться мирной жизни и дышать живительным воздухом. Помнить о том, что любой из нас есть продолжение их, лишь тоненькая ниточка, связующее хрупкое звено в пышной родословной цепи. И не имеет право жить «не по-людски» («топ пон»), а иначе бесследно исчезнет из памяти своей семьи и рода, как пыль, сметенная справедливой рукой самой матушки-судьбы. В памяти нашей пышно разросшейся семьи бережно хранятся светлые эпизоды счастливого детства, родные лица нежно любимых наших родителей, подаривших нам всю свою мудрость и научивших жить, а не существовать. До сих пор вещи, хранящие тепло их рук, напоминают нам о неиссякаемом трудолюбии, искусном мастерстве и умении горячо любить Родину через призму своей маленькой родины. В каждой семье, в каждом доме есть своя семейная реликвия. В нашей семье тоже есть вещи, которые нам бесконечно дороги, и, прикасаясь к ним, чувствуешь живую связь с прошлым, которое наполняет душу печальной, но светлой радостью. Это ... ложка. Не простая ложка, а ложка-вилка. Она стала нашей семейной реликвией. На первый взгляд обычная алюминевая ложка. Ей уже много лет, около семидесяти. За свою нелёгкую жизнь она славно поработала. Теперь устала. Нет хозяина, относящегося к нему как... к верному товарищу. После ухода друга ложка мигом постарела. Один из «зубов» стал крошиться. Отправили на достойный отдых. Только покой она приобрела тогда, когда положили её рядом с орденами и медалями того, которому она служила верно всю жизнь. Так за что же такой почёт простой ложке? Почему фотография её, как героя, находится в школьном поселковом музее? За что ей такой почёт да слава?! История этой ложки была рассказана отцом в один из тех далеких зимних вечеров, когда в нашем, тогда еще совсем крохотном поселке Белоярск, состоящем из нескольких деревянных домишек, рассыпавших неяркими бисеринками по берегу Щучья, как обычно жители лишились электрического света. Весь поселок погрузился в безрадостную тьму. Даже собаки и те переставали лаяться между собой и затихали на некоторое время. Свернувшись пушистым клубком, занимали своё законное место на крыльце. Лишь изредка подавали голос, напоминая людям о том, что они следят за порядком на дворе. Они тоже ждали света. Но никто никогда не мог хотя бы приблизительно определить время, когда же вновь вспыхнет ярким светом это чудо, «большой землёй» сотворённое и подаренное людям Севера. Правда, были такие, которые пытались угадать, скоро будет ли свет: если резко погас - надолго, а если медленно «тает» - на несколько минут. Подобные перебои с электричеством случались с завидной регулярностью и тогда снова приходила всем на помощь керосиновая лампа, которая только и дожидалась минуты, когда можно хоть на миг напомнить о себе и стать источником так всеми желанного света. Тем вечерам никогда не повториться, разве только в ярких, не блекнувших с годами воспоминаниях наших и в желанных снах. Одна из картин , как отец, высоко подняв чайник, наливает чай в свою большую кружку, предупреждая , что тот может мгновенно превратиться в «короткий», четко держит память. Под наши восторженные возгласы он проделывает ловко несколько раз этот незамысловатый «трюк». Каждый просил сделать ему именно такой чай по этому особенному рецепту, не догадываясь о небольшой хитрости отца: чтобы нам не обжечься горячим напитком, он таким образом слегка остужал его. Затем все пили крепкий чай почти черного цвета, вдыхая ароматный запах «длинного плитошного» напитка, со знаменитыми галетами и аппетитными маленькими или большими сушками, которые были прекраснее всех деликатесов мира. «Сушки детства всегда будут вкуснее шоколада,» - так однажды сказала одна из моих жизнью наученных тетушек, достойно и спокойно ушедшая недавно в мир иной. Во время одного такого чаепития как -то раз кто-то из малышей начал играть ложкой-вилкой, раскрывая и закрывая её беспрестанно, пытаясь приложить к этому процессу все свои силенки. Отец, который за всю жизнь никогда не повышал на нас даже голос, необычно резко сказал, отобрав ложку и глядя на нее посеревшим лицом: «Это не игрушка!» Потом , помолчав, добавил с некоторой болью в дрогнувшем голосе: «Она меня кормила всю войну...» Мы притихли, не понимая такой премены в его настроении из-за куска металла. Наступила мертвенно-звенящая тишина, она резала слух. Мы сидели, испуганные , потому что боялись, что может подняться у него давление. Мама с бабушкой укоризненно молчали, поглядывая на нас не очень-то ласково. Наверное, отец услышал беспокойный стук наших маленьких воробьиных сердечек, потому что вдруг неожиданно начал свой рассказ глухим непривычным для нас голосом, как бы прося извинение за резко сказанные слова: – Хозяина этой ложки я не знаю. И, наверное , никогда не будет нам известно имя того немецкого солдата, которому принадлежала она в начале своего такого необычного путешествия из Германии на заснеженный Ямал. Хотя на ней есть кое-какие знаки. Может, метки какие-то или буквы немецкие. Наверное, так пометил его тот, который мечтал о захвате моей земли предков. Потом, помолчав немного, продолжил: - Это было в 1943 году, в первые месяцы моей фронтовой жизни. Самые тяжелые. Самые жестокие. Это больно говорить , нелегко вспоминать. Когда, только привыкнув к товарищу, который стал здесь в этом аду близким и родным для тебя человеком, который отдавал тебе большую часть от ломтя хлеба, оставляя себе меньшую, а ты теряешь его ... Кричишь, зовешь, умоляешь его вернуться на землю... А он молчит и не отвечает. Смотришь и видишь только взгляд-свет удивленных глаз, устремленных в небо, а на потрескавших губах навсегда застывшие слова «мы победим!». Душа плачет, когда я вспоминаю его, моего старшего товарища из Бийска, убитого на моих глазах. Он научил меня относиться к людям так, как я хотел бы, чтобы они ко мне относились. Много их было потом , теряя их, я прощался с ними с окаменевшим от увиденного горя сердцем, которое только в мирное время начало потихонечку оттаивать. Эти фронтовые мои друзья до сих пор приходят ко мне в снах, только не могу никак вспомнить их имена и фамилии. Время сохранило в моей памяти только лица, вечно молодые. Они не старятся, а я у меня с годами все больше морщин. Контузиция, ранение в голову стерло многое, но время забыло уничтожить фашистский звериный оскал, который особенно в непогоду бредит незаживающие раны, стучится колючими осколками в уставшее тело, в больную душу и мучит ночами страшными военными картинами. Помню, как тяжело проходила «зачистка» в небольшой деревне. Всё утро выбивали врага, который никак не хотел покидать насиженное место, где заготовил себе впрок запасы и приготовился ждать своих друзей-зверей. Силы были неравные, но нашим помогал сам Бог вершить справедливый суд над фрицами. Ближе к вечеру деревня была освобождена от этих оккупантов. В бою нашего брата немало полегло, но и их сторона понесла большие потери. Отступая, немцы добивали своих же раненых, считая их обузой для армии. Они были выброшены ими как ненужные пустые гильзы, сломанное оружие. Я смотрел на этих убитых и думал о том, что где-то у каждого из них есть родители, которые ждут их возвращения и ...не дождутся. И неожиданно мой взгляд упал на предмет, который лежал возле одного из "добитого", это была алюминевая ложка-вилка. Я стоял в нерешительности. Что же делать? Взять или не брать её? Все-таки вражья вещь! Тут увидел друга, бегущего ко мне. Запыхавшись, он обеспокоенно спросил меня, что это стою как вкопанный, не отзываюсь. Молча указал я ему на ложку. Друг обрадованно хлопнул меня по плечу и радостно сказал, что наконец-то проблемы мои закончились. Есть ложка — значит есть жизнь! Он, как всегда был прав. Без ложки солдату просто не жизнь, одна беда. Как я потерял свою ложку, до сих пор не могу понять. Но помню, что без этого столового предмета маялся долго. Солдаты выручали меня: сначала кто побыстрее расправлялся со своей порцией, отдавал мне свою ложку, потом сделали мне деревянную. А тут вот она, настоящая! Провели со мной беседу мои товарищи- бойцы насчет того, что ложку я должен взять и точка. Поколебавшись, взял, а перед убитым немцем извинился, что, мол, сам солдатом был и знаешь, что ложка значит на фронте, она тебе не нужна, а мне без нее плохо. Все годы была ложка со мной. В госпитале ждала моего выздоровления, потом со мной поехала на Ямал. Многое повидали мы с ней. Наверное, и она, устав от войны, хотела Победы над фашизмом. Отец тяжело вздохнул, рассказав нам эту историю, он как будто скинул с себя тяжелый груз времени. Глядя на нас умными светло-синими глазами, он нарочито громко спросил: «Ну что, будете военную ложку-вилку нашу обижать?» Мы дружно ответили: «Нет!» И посмотрели на ложку совершенно другими глазами, ведь она нашему отцу помогла победить врага. С тех пор мы, маленькие, по очереди ели с этой ложки и дома за столом, и на природе. Отец всегда её брал с собой, когда наша большая семья ездила за ягодами или на покос. Проходят годы, ушли в вечный мир полного покоя и царственной тишины родители. У нас уже дети, внуки, но прикосновение к отцовской военной ложке-вилке напоминает и о страшном невыносимом горе людей военных лет, и о святой любви к родной земле. Пусть же семейные реликвии как святыни передаются во всех семьях из поколения в поколение. Не будем «Иванами, не помнящими родства своего» и сохраним светлую память о наших предках, потому что до тех пор, пока мы помним о них, рассказываем о них своим детям – они живы! |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Мария Аглеева | нравится 0 Дата: 13:01:2019 |