I
Витя Королёв, двадцатилетний студент-химик, сидя воскресным днём за обедом, обсуждал с родителями свою предстоящую свадьбу. Он только что им сообщил, что намерен жениться. Разговор шёл серьёзный.
— Может быть, не стоит торопиться? — спрашивал отец, глядя на Витю поверх очков. — Окончишь институт, начнёшь работать, встанешь на ноги, вот тогда и женись, сколько твоей душе угодно. А сейчас какой смысл?
Виктор Викторович Королёв, кандидат химических наук, заведовал подвижной исследовательской лабораторией, поэтому торопиться не любил. Татьяна Сергеевна Королёва, мама студента, была учителем химии с двадцатилетним стажем. Она полностью соглашалась с мужем.
— Папа прав, — говорила Татьяна Сергеевна, подкладывая сыну в борщ хороший кусок мяса, — торопиться нет никакого смысла. Это огромный риск. И помеха учёбе. Вот-вот курсовую сдавать, а ты только посвистываешь. Имей в виду, диктовать её тебе я не собираюсь, можешь не рассчитывать. И вообще, прежде чем принимать такие решения, необходимо всё досконально обдумать. А ты хоть столечко подумал? Жених, надо же! Ты только посмотри на себя.
Витя посмотрел на говядину у себя в тарелке и сказал:
— Да.
— Что — «да»? — начиная сердиться, спросила мама, а папа надвинул очки на переносицу.
— Я всё досконально обдумал, — выговорил Витя.
И не солгал. Он вообще никогда не лгал родителям. Он знал их, сколько себя помнил, и исключительно с хорошей стороны, поэтому ни разу в жизни не сказал им ни единого слова неправды. Даже когда в первом классе обменял на жвачку папин велосипед, и то во всём честно признался. Хотя мог бы что-нибудь придумать. Какую-нибудь историю с угоном. Но нет, не придумал. Велосипед вечером привели домой, а Вите, конечно, всыпали. Но он не стал унывать, потому что был честным сыном и понимал, что честность обязывает.
Мысль о женитьбе впервые посетила его неделю назад, и на протяжении этой недели он неустанно её у себя в голове оттачивал и шлифовал. Рассматривал со всех сторон и под всеми возможными углами. И вот сегодня, садясь обедать, решил, что созрел. То есть что влюблён, кажется, окончательно и бесповоротно. А раз влюблён, надо жениться. Как же иначе? Объектом любви была подруга сестры его однокурсника. Однокурсника звали Вова Княжевич, а девчонки вместе на гимнастику ходили. Будущая невеста пока ещё, правда, не догадывалась, что её любят, но Витю это не тревожило, он знал: сегодня он ей откроется. Она ответит ему взаимностью и вскоре они поженятся. Дело было на ходу, оставалось договориться с родителями.
Семейный обед между тем шёл своим чередом. Виктор Викторович целиком сосредоточился на борще. Борщ был рыж и вкусен. Витя, закончив изучать мясо, принялся распускать его на отдельные волокна. Татьяна Сергеевна, которая по выходным старалась не обедать, вздохнула:
— Отец, ты слышал? Он всё обдумал.
Королёв-старший отвлёкся от еды и саркастически посмотрел на сына:
— Чем, любопытно узнать?
— Вот именно, — подтвердила Татьяна Сергеевна.
Витя хотел обидеться и надуться, но сообразил, что на родителей дуться бессмысленно. Поскольку они хоть и отсталые люди, однако винить их в этом нельзя. Они же не специально, просто это судьба с ними так распорядилась. Поэтому он всего лишь возмутился, да и то несильно:
— Не понимаю, почему я не могу жениться? Что тут такого?
— Да вообще-то ничего, — сказал Виктор Викторович и продемонстрировал сыну свою пустую тарелку. — То есть в буквальном смысле: ни-че-го. Нуль, зеро. Данная идея бессодержательна и пуста.
— На данном этапе, — уточнила Татьяна Сергеевна.
Витя сдаваться не собирался. И выложил аргумент:
— Я же её люблю! Это-то, надеюсь, мне не возбраняется? Это можно?
— Это можно, — убеждённо произнёс Виктор Викторович и посмотрел на сына скептически. — Соблюдая известную осторожность.
Татьяна Сергеевна не стала ничего уточнять. И снова почему-то вздохнула. Образовалась пауза, которую уместнее всего было бы заполнить подачей второго блюда, например, тефтелей с подливкой. Или рагу. Однако у хозяйки на этот счёт имелись какие-то свои соображения.
Она ведь тоже когда-то была студенткой, и толчки здорового либерализма время от времени сотрясали её педагогическое сознание, будоражили память и заставляли ставить в журнал явно завышенные отметки. Отдельные всплески школьного самоуправления иногда казались ей симпатичными. Кроме того, перед ней сейчас сидел не какой-то абстрактный среднестатистический Петя Иванов, не чужой мальчик, а конкретный Витя Королёв, родной, можно сказать, личный. Она гордилась своим сыном. За то хотя бы, что он не пьёт и не курит. И вообще, она же — мать, так почему она не может погордиться собственным ребёнком? Впрочем, эту свою гордость она умело маскировала родительской требовательностью. В педагогических целях. Поэтому с тефтелями решила повременить.
— Пойми, сынок, — заговорила Татьяна Сергеевна, глядя на Виктора Викторовича, — мы с папой вовсе не против твоей женитьбы. Просто такие серьёзные дела так не делаются. Здравствуйте, я женюсь. Ну, что это? Детский сад какой-то. Нужно, чтобы всё было, как положено: привёл девушку в дом, познакомил с родителями, так, мол, и так, это моя невеста. Мы тебе всё-таки не посторонние. И нам небезынтересно заранее взглянуть на будущую сноху. На мать наших внуков, если на то пошло. Отец, ты-то что скажешь?
Виктор Викторович, который тоже когда-то был студентом, сказал, глядя на супругу:
— И давно это у вас?
— Что — «это»? — спросил Витя, глядя в окно.
Татьяна Сергеевна терпеливо пояснила:
— Не паясничай. Папа интересуется, как давно вы встречаетесь?
Витя ответил честно:
— Не очень. На прошлой неделе встретились первый раз.
«И единственный», — честно хотел он добавить, но не добавил, здраво рассудив, что когда впрямую не спрашивают, лучше помалкивать. И задал встречный вопрос:
— Но ведь такие пустяки не имеют никакого значения, не правда ли?
Родители обменялись внимательным взглядом. Мама сказала:
— В подобных делах пустяков не бывает, всё имеет значение. Мы, например, с папой встречались больше года. Кстати, сколько ей лет? Вы ровесники?
— Точно неизвестно, — пожал плечами Витя, — где-то так. Плюс-минус. Но вообще-то у девушек о возрасте спрашивать не принято. Тем более на первом свидании.
Мама испытующе посмотрела на папу. Тот утвердительно кивнул, мол, да, не принято. И перевёл взгляд на Витю.
Он ведь тоже гордился своим сыном. За то, во-первых, что сын, как и он, зовётся Виктором Викторовичем. Во-вторых, что сын никогда им с мамой не лжёт. И, в-третьих, что он добровольно пошёл по его, отца, стопам. Ему это очень льстило. В профессиональном смысле. Хотя он и старался лишний раз своей гордости не выказывать. И прятал её за присущий всем научным работникам сарказм. Впрочем, он знал, что Витя давно его раскусил. И поэтому решил теперь спросить о главном:
— Надеюсь, она из подходящей семьи?
— Разумеется! Она подруга сестры моего однокурсника.
Родители вновь обменялись взглядом — многозначительным. После чего папа решил спросить о самом главном:
— Она — учится?
Витя мотнул головой, мол, да, учится.
— И где же?
Витя почесал макушку:
— В этом… как его… в физкультурном, короче. Она гимнастка. Между прочим, чемпионка области.
— Батюшки, — вполголоса проговорила Татьяна Сергеевна, — гимнастка.
— Ну что ж, — бодрясь, сказал Виктор Викторович, — гимнастка это ничего. Это даже любопытно. А кто отец?
И подумал, что было бы неплохо, если бы отец оказался кандидатом химических наук.
— Тренер по регби, — был ответ.
— Господи, — выдохнула Татьяна Сергеевна.
— Играющий, — последовало уточнение.
— Боже мой, — Татьяна Сергеевна побледнела.
А Виктор Викторович, наоборот, ещё чуточку взбодрился:
— Ну что ж, такое тоже случается. Главное, что играющий. А мама кто? — и поймал себя на мысли, что учительница химии их вполне бы устроила.
Ответ прозвучал как хлопок стартового пистолета:
— Инструктор по бегу.
— Святые угодники, — прошептала Татьяна Сергеевна, — это какое-то логово. Витя, поздравляю, наши внуки никогда не узнают, что такое валентность. Реакция гидролиза останется для них тайной за семью печатями. Они будут играющими тренерами. По регби.
— Но почему же именно по регби? — совсем уже бодро произнёс Виктор Викторович. — Может быть, они будут бегать с барьерами. Или толкать ядро.
— Да, ядро. Не подозревая при этом, что оно состоит из протонов и нейтронов.
— И окружено орбиталью?
— Вот именно.
Не принимая близко к сердцу трёп бывших студентов, Витя двумя пальцами достал из тарелки полураспущенный кусок мяса, откинул голову назад, открыл рот и, как шпагоглотатель, опустил его в себя. Проглотив, сказал:
— А вы бы хотели, чтоб они толкали подвижную лабораторию? Которую, если честно, давно пора оттолкать в утиль.
Мама ответила за двоих:
— Мы бы хотели, чтобы ты перестал кривляться за столом. И взялся, наконец, за ум. Подтянул «хвосты», сдал курсовую работу. Ты ещё палец о палец не ударил, а время поджимает. Учёба для тебя сейчас самое главное. И для нас тоже. Имей в виду, папе пообещали выделить фонды и уже, наверное, очень скоро он получит новенькое оборудование…
— Импортное, — веско вставил папа, — на немецком шасси.
— …и нам бы очень хотелось, чтобы ты когда-нибудь принял у него бразды заведования. Когда будешь к этому готов, разумеется.
Будущий завлаб втянул голову в плечи и примирительно посмотрел на родителей:
— Не критикуйте меня, пожалуйста. Хвосты подтяну, бразды приму, а курсовую — сдам. Клянусь.
Родители в такт покачали головами:
— Оболтус ты, Витя, оболтус.
На что Витя реагировал так:
— Я её вечерком приведу, ладно? Познакомиться.
Родители вздохнули. Переглянулись. И сказали:
— Приводи, что с тобой делать.
В один голос сказали. И не без гордости. Которую, впрочем, умело замаскировали.
А когда — уже после тефтелей и компота — Витя засобирался к невесте, мама, поправляя перед зеркалом причёску, спросила его как-то так чисто по-женски:
— Она хоть красивая?
Витя ответил скупо, чисто по-мужски:
— Ты красивее.
И пропал.
II
Появился он приблизительно через полчаса. На пороге у Вовы Княжевича. Наскоро поздоровавшись, спросил:
— Ты курсовую уже начал?
Княжевич тоже наскоро поздоровался и ответил:
— Я палец о палец ещё не ударил. Ты разувайся, проходи.
Вова Княжевич был точно такой же, как Витя, двадцатилетний оболтус. Они даже внешне были чем-то похожи, оба слегка взъерошенные. Только один блондин, а другой брюнет. Брюнет широко зевнул:
— А ты уже начал? Курсовую-то?
— Тоже нет, — Витя скинул ботинки. — Я ведь рассчитываю, что мне её мама продиктует.
— Тебе везёт.
— Всем везёт.
— Очень возможно.
Не снимая плаща, Витя прошёл в кухню. Сел на табурет. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Княжевич, пришедший следом, тоже сел на табурет. Посмотрел сквозь занавеску в окно. Потом на плетёное макраме, висевшее над столом. Оглянулся на холодильник. Глянул вниз на свои тапочки. Наконец посмотрел на Витю:
— Может, пивка возьмём?
Витя удивился:
— Я же не пью и не курю, ты что, забыл?
Княжевич постучал себя пальцем по лбу — вот, мол, память. Витя же, который пришёл сюда не болтать, а по делу, к этому делу приступил:
— Вова, — сказал он, — я сюда, между прочим, по делу пришёл.
— Вот как! — удивился Вова. — А я думал, ты просто так, поболтать. Что за дело-то?
Витя мотнул головой в сторону прихожей:
— Сестра дома?
Вова тоже мотнул головой:
— Нет, где-то рыскает. Так что говори смело. Выкладывай, какое у тебя ко мне дело. Только поторопись, а то она скоро должна прийти.
Витя шмыгнул носом:
— Да у меня вообще-то к ней дело. К сестре.
— К сестре? — поразился Вова. — А какие у тебя с ней могут быть дела? Ты её и видел-то всего один раз.
— Как бы тебе объяснить…
Витя задумался, ища какие-нибудь подходящие слова, но почти сразу сообразил, что говорить лучше всего так, как есть. То есть тем, что есть. Своими словами. И поэтому начал:
— Помнишь, мы на той неделе у тебя сидели? Потом твоя сестра пришла. С подружкой. Я ещё сказал, что смотри-ка, какая красивая. А ты сказал, что они на гимнастику вместе ходили. И что она чемпионка области. Помнишь?
— Помню. Ну и что?
— Как её зовут, знаешь?
— Сестру-то? Конечно, знаю. Ленка.
— Да какую сестру. Ту, вторую.
— А-а, вторую. Не знаю. Света, кажется. Или Катя. Да какая разница.
— Э-э, — досадливо протянул Витя, — мне надо точно знать.
— А зачем? Уж не думаешь ли ты на ней… — тут Вова вдруг осёкся и внимательно посмотрел на занавеску из бамбуковых трубочек. — Погоди-ка… погоди…
Он ещё несколько секунд помедлил, потом задумчиво спросил:
— Слушай, ты про какой день говоришь? Когда мы у меня, что ли, сидели?
— Ну конечно! Вспомнил?
— Вспомнил, — Вова постучал себя пальцем по лбу. — Потом ещё Ленка пришла. Вдвоём с Ленкой. Да, она в тот раз с Ленкой пришла. Точно.
— Они обе Ленки, что ли?
— Обе.
— Значит, Ленка, да? — переспросил Витя.
И порадовался. Имя ему понравилось. Он даже несколько раз произнёс его про себя в разных вариантах, примерно так: Лен-ка, Ле-нка, Ленка!
— Ленка, Ленка, — заверил Вова.
— А фамилия как?
— У Ленки-то? Божко. Они с нашей Ленкой с детства дружат, на гимнастику вместе ходили. Правда, она потом бросила.
— Кто бросила? Ленка? Ну, то есть сестра? Княжевич?
— Почему Княжевич? Божко. Она, знаешь ли, стеснительная. А Княжевич чемпионат области выиграла. Родная сестра.
Витя чертыхнулся:
— Тьфу ты, чёрт. А я думал, это Божко чемпионат выиграла.
Вова решительно покрутил головой:
— Ошибка. А что, понравилась? Ленка-то?
— Ты имеешь в виду Божко?
— Ну не Княжевич же.
— Если бы просто понравилась, — вздохнул Витя. — Кажется, я в неё влюбился. Практически с первого взгляда. Окончательно и бесповоротно. Ну, может, не совсем окончательно. Вот думаю во второй раз взглянуть для проверки, и тогда уже всё. Тогда уже можно жениться.
Вова уважительно протянул руку:
— Поздравляю.
Пожимая её, Витя снова вздохнул:
— Пока не с чем. Если женюсь, тогда уж да, поздравишь. Хочу её сегодня с родителями познакомить. Для этого и пришёл. Где твоя Ленка рыскает?
— Сестра-то? А кто её знает. Где-то рыскает. А насчёт женитьбы это ты толково придумал. Я бы тоже на ком-нибудь женился. Только на ком? Может, к Катьке подкатить, а? Как думаешь?
— Подкати. У неё же, ты говорил, родители спортсмены? Папа регбист, мама бегунья?
— У Катьки?
— У какой Катьки. У Ленки.
— У какой Ленки? У Божко?
Витя, который уже начал во всём этом запутываться, воскликнул:
— Ну не у Княжевич же!
— А вот именно что у Княжевич! — воскликнул Вова, который, казалось, вообще никогда ни в чём не мог запутаться. — Это у сестры родители спортсмены. Папа тренер по регби, мама инструктор по бегу. Ну, и у меня тоже. У нас, короче. Они сейчас как раз в отъезде, но завтра утром срочно приезжают.
— Да? — Витя почесал затылок. — А у неё кто родители, знаешь? Я имею в виду у Божко?
— У Ленки-то? Знаю. Папа — кандидат наук.
Витя обомлел:
— Не может быть. А каких? Химических?
— Почему химических? Физических. Заведует какой-то лабораторией. Какой-то подвижной, что ли. Точно неизвестно.
Поражённый таким почти абсолютным совпадением, Витя спросил:
— А мама? Случайно не учительница?
— Учительница. Она у меня в школе преподавала.
Витя похолодел:
— Химию?
— Почему химию? Физику.
От удивления Витя привстал:
— А где Ленка учится? Ты говорил — в физкультурном?
— Какая Ленка? Княжевич? Сестра?
— Да какая сестра. Божко.
Вова довольно улыбнулся:
— Опять ты всё напутал. Это не она, это наша Ленка в физкультурном учится, Княжевич. А Божко на физмате.
Голова у Вити пошла кругом:
— С ума сойти, — он сел и откинулся к стене. — Когда, говоришь, Ленка должна прийти? Кстати, всё забываю спросить, она тебя старше или младше?
Вова тоже откинулся, только не к стене, а к холодильнику:
— Сестра-то? Ни старше и ни младше. Точно такая же, как я. Мы близнецы. Ну, знаешь, двойняшки. У нас даже день рождения совпадает, пятого числа, — сообщив это, Вова расплылся в улыбке, — шутка, конечно.
— Что — шутка? — не понял Витя. — Что двойняшки?
— Что день рождения совпадает.
— Так вы не двойняшки?
— Двойняшки.
— А день рождения у вас когда? Пятого?
— Пятого.
— Так значит, совпадает?
— Совпадает.
— Так какая же это шутка! Что ты мне мозги пудришь?
Вова огорчился:
— Как ты не поймёшь. Это же и есть шутка. Ну, раз мы двойняшки, значит, у нас так и так всё совпадает, правильно?
— Ну.
— И если бы я сказал это всерьёз, что вот, мол, у нас даже день рождения совпадает, кто бы я тогда был?
— Кто?
— Дурак, вот кто. А я сказал это в шутку. Я так пошутил. Ну, знаешь, под дурака.
— А-а, — дошло, наконец, до Вити, — вон ты в каком смысле. Смешно. А они с ней ровесницы, да?
— С Ленкой-то? Да. В одном классе учились. Ну, и со мной тоже.
— Обалдеть, — Витя потёр ладошку о ладошку.
И задумался. Мысли его были отрывочны, но чётки. И приятны. Он думал о том, как удачно всё складывается. Можно сказать, в строчку.
Невеста. Ленка Божко. Хорошо звучит. Красиво. А Ленка Королёва ещё лучше. Как-то красивее. Главное, семья подходящая попалась. Папа кандидат наук. Мама учительница. И сама на физмате учится. А вовсе ни в каком не в физкультурном. Родители будут в восторге. Она им сразу понравится. А они ей. С семьёй, главное, подходяще получилось.
— Да, удачно складывается, — сказал он вслух. — А Ленка когда, говоришь, будет?
Вова, который успел уже покопаться в холодильнике, недовольно этот холодильник захлопнул и пожал плечами:
— По идее давно должна быть, не знаю, где её носит, — он постучал себя по животу, — я уже жрать хочу. Эх, скорей бы твоя свадьба! Вот где погуляем. Ты когда вообще планируешь?
Ответ Витя знал давно, ещё с обеда:
— Вскоре после сессии, где-нибудь в июле. Раньше не имеет смысла. Сдадим курсовые, потом экзамены, и тогда уж да. Я, кстати, рассчитываю, что мама будет диктовать сразу два варианта, так что и на твою долю что-нибудь перепадёт.
— Отлично! — обрадовался Вова. — А я со своими договорюсь, они нам справку сделают. От спорткомитета. Ну, типа мы мастера спорта, члены сборной области и прочее. Чтоб по физкультуре зачёт не сдавать.
— Это хорошо. А то я, знаешь, как-то не очень…
— Погоди, — Вова опять что-то вспомнил, — а ты уверен, что она согласится?
— Мама? Мама согласится. В ней я уверен.
— Да нет, я про Ленку. Про Божко. Вдруг она пошлёт тебя куда подальше и всё? Вообще-то такой вариант маловероятен, она же стеснительная. Ну а вдруг? Исключать-то нельзя.
Витя и без Вовы знал, что его могут послать, знал он и противоядие, однако ответить не успел. Друзья услышали, как в прихожей хлопнула дверь. Вова хотел пойти навстречу сестре, но Витя усадил его обратно. И заговорщицки зашептал:
— Слушай, поговори с ней, будь другом. Пусть она этой Ленке позвонит. Ну, Божко. Пригласит в гости. Только прямо сейчас. Та придёт, а я уже тут. Познакомлюсь, то, сё. Послать, говоришь, может? Может. Но у меня железный план: я её в гости позову. Мол, что тут такого? В гости-то сто процентов пойдёт. Я уже и родителей предупредил. А там как-нибудь само рассосётся. Ты главное договорись насчёт звонка. Я в случае чего перед Ленкой в долгу не останусь, ты меня знаешь. Отблагодарю по полной программе. Я имею в виду Княжевич. Поговоришь?
В ванной застонал кран. За окном кто-то пронзительно свистнул. Вова развёл руками:
— Да легко!
Потом встал с табурета и пошёл встречать сестру. А Витя скинул плащ. И тут его вдруг осенило. И он задумался. Всё о том же, но с другого конца. На этот раз мысли его хоть и были такими же отрывочными и чёткими, однако приятными их назвать у него язык бы не повернулся.
И действительно, что же это получается? С невестой. И с родителями. С её родителями. А главное с его. Получается, что он им налгал, так что ли? Про регби, про бег. Про гимнастику. Про чемпионат области. Получается, что налгал. Поскольку у невесты никакого папы-тренера нет. И мамы-инструктора тоже. Есть кандидат наук, чем-то заведующий. И ещё учительница, зря учившая Вову. Вот тебе и подходящая семья. Конечно, от этих физиков домашние химики были бы в восторге. Но рассчитывают-то они не на этих, а на тех. На регбиста и бегунью. Потому что он им так налгал. Ну да, не специально. Поторопился, не выяснил. Но ведь это ничего не меняет. Позор, позор. Такой, что хоть бери и не женись. Эх, ты, честный сын. Пропади ты пропадом. Как теперь в глаза родителям взглянешь? А?
— А-а, — услышал он над собой приятный голос, — вот это кто. А я думаю — что за Витя? Привет. Мне Вовик там про какой-то звонок дышал, но я так и не поняла. Объясни, пожалуйста, по-человечески.
Обречённо взглянув на говорившую, Витя произнёс:
— Как это — по-человечески?
И почувствовал, что начинает стремительно пропадать.
III
Он обязательно появится. И обязательно на пороге родительского дома. Произойдёт это чуть позже, ближе к вечеру, когда всё там у них более-менее уляжется. Пока же в квартире Королёвых царили разброд и сумятица. Супруги скандалили. На свой особый лад.
Татьяна Сергеевна, знакомая с техникой семейного скандала только понаслышке, главным образом из сплетен в учительской, стояла лицом к зеркалу и плавными движениями осаживала по фигуре выходное платье.
— Ой, я не знаю, — говорила она расстроенным голосом, — хоть бери и вообще не обедай. Ну, что это такое? Куда это годится? Какая-то Венера Милосская. Ужас. Могу себе представить, как выглядит инструктор по бегу. Вся как струнка! Или ничего?
Глава скандального семейства, ни о какой другой технике, кроме лабораторной, никогда ничего не слышавший, показался из-за супружеского плеча. Очки его тускло поблескивали:
— Эх, Таня, Таня. А ты не задумывалась, как выглядит тренер по регби? Играющий? Представляешь, какая у него шея? Вот где ужас.
Сказав это, Виктор Викторович обогнул супругу и предстал перед собственным отражением. Поправил галстук. Галстук выглядел гораздо толще, чем шея, вокруг которой он был повязан.
— Будь ты неладен, — тихонько выругался Виктор Викторович, непонятно кого или что имея в виду: то ли этот галстук, то ли собственного сына, то ли ничего не подозревающего тренера. А то ли себя.
— Вот именно, — вздохнула Татьяна Сергеевна, отлично, по-видимому, понявшая о ком идёт речь. Или о чём. — Но ты мне не сказал, как я выгляжу? Ничего?
— «Ничего» — это нуль, — резонно заметил Виктор Викторович. — А ты у нас, мама, самая красивая. — он отступил и осмотрел жену сверху донизу. — И кстати, очень даже ничего.
— А ты у нас, папа, самый умный, — прозвучало в ответ.
На этом семейную распрю можно было заканчивать. Но нет, папа решил ещё немного поскандалить. Расхаживая между книжным шкафом и периодической таблицей, наклеенной прямо на стену, он говорил:
— Не понимаю, почему нельзя найти невесту из подходящей семьи? Неужели это так сложно? Чтобы её отец работал, например, заведующим лабораторией. Пусть даже не химической, я не настаиваю. На свете есть масса других полезных наук. Взять хотя бы физику. Чрезвычайно полезная наука. Вот и пусть бы это была самая обычная подвижная физическая лаборатория. И пусть даже не на импортном шасси. Для физлаборатории вполне достаточно отечественного. Но вопрос не в шасси, вопрос в семейном благополучии. Я далеко не сноб, ты это знаешь, но я твёрдо убеждён, что в семье все её члены должны разговаривать на одном языке. На общем. А о чём наш сын станет разговаривать с гимнасткой? Об обруче? Или, прошу прощения, о бревне? Хороша жена.
— Не говори, — вздохнула мама, — я как подумаю, что ей предстоит участвовать в очередном чемпионате, меня в дрожь бросает. Бедная девочка. И бедный мальчик. Впрочем, они-то, я думаю, как-нибудь между собой договорятся — а мы? Ведь и нам с тобой нужно будет о чём-то с ней разговаривать. Тем более что первый разговор состоится уже сегодня вечером. И это ещё полбеды. В самом недалёком будущем нас ожидают беседы с её родителями. Когда мы начнём дружить домами и примемся наносить друг другу семейные визиты. Ведь мы примемся их наносить, да, папа?
— Непременно, а как же, — уверенно закивал папа, продолжая расхаживать. — Это будет происходить длинными зимними вечерами, по преимуществу субботними. Да, но какую тему я смогу предложить тренеру по регби? О чём мы станем приятно беседовать? Какое ему может быть дело до того, например, что полимеры линейного строения, видите ли, пригодны для выделки нитей, жгутов и иных текстильных материалов? Это же смешно. Впрочем, он сам окажется в не менее щекотливом положении. Неужели он надеется заинтересовать меня обсуждением финального матча на кубок «Четырёх Наций»? Напрасен труд!
Последняя фраза была адресована бронзовому бюсту Менделеева, перед которым папа сделал кратковременную остановку. Дмитрий Иванович, как показалось, сочувственно покачал бородой. А Виктор Викторович решительно направился к телефону. Снял трубку.
— С кем ты собираешься говорить? — поинтересовалась Татьяна Сергеевна.
— С Петром.
— С каким Петром?
— С нашим завгаром. Это, между прочим, настоящий практик. Выдал недавно дочь замуж, и представь себе, в абсолютно подходящую семью. Жениха взял не со стороны, а из того же круга. Профессор Харитоненко, помнишь такого? Декан наш.
— Харитоненко я отлично помню. У него ещё прозвище было — Шаляпин. И что, его сын женился на дочке вашего завгара? Или, наверное, внук, да?
— Что значит — внук? Никакой не внук. И не сын. Сын давно женат. На Галине Степановне, у них у самих уже внуки. А на дочке завгара женился сам Харитоненко. Доктор наук, член-корреспондент, всё как положено. Вот что значит практический человек. Я имею в виду Петра. Хочу у него что-нибудь про регби выведать, какие-нибудь подробности. Последнюю статистику, знаменитых игроков и прочее. Это большой знаток спорта. А у него, между прочим, трёхэтажный особняк за городом. С потрясающей лабораторией. Нефтехимическая отрасль премировала.
— Не слишком ли щедро — завгару трёхэтажный особняк? Да ещё с лабораторией. Он в ней что, покрышки вулканизирует?
Виктор Викторович, прикладывая трубку к уху, досадливо поморщился:
— Это у Харитоненко особняк, при чём тут покрышки. Не сбивай меня. Алло! — он замахал на супругу рукой и начал говорить в трубку: — Добрый день. Ах, почти уже вечер? Виноват. Могу я слышать Петра? С работы спрашивают. То есть как? Когда это случилось? Вот оно что. А куда? Вот как! Да, конечно, и вам всего доброго. Всего наилучшего!
Повесив трубку и почему-то стыдясь, Виктор Викторович произнёс:
— Ты знаешь, у меня такое ощущение, что со мной сейчас разговаривал Харитоненко. Да-да, это был его голос. Густой такой. А Пётра нет, переехал. Вчера. В загородный особняк.
— Практик, — развела руками Татьяна Сергеевна.
— Прости меня, Танюша.
Жена с двадцатилетним стажем взъерошила своему мужу волосы и просто сказала:
— Бог с ними. Дай-ка и я позвоню, узнаю у Нади какие-нибудь подробности. Насчёт гимнастики.
Она принялась звонить физруку по имени Надя, а Виктор Викторович в сердцах отошёл. Назад к Менделееву. Сердился кандидат наук на себя. За свой несносный характер. Нет, правда: кто-то оказался прохвостом, а ему, понимаете ли, совестно. Чёртов Пётр. Даром что завгар. И Витька где-то пропадает. А уже почти вечер. Главное, о чём теперь с играющим тренером беседовать? И с его дочкой? Совершенно непонятно.
Тут вдруг у него мелькнула мысль, а не мистификация ли всё это? То есть никакой свадьбы не ожидается, а просто Витя над ними пошутил. Решил разыграть. Или другой вариант: свадьба всё же намечалась, но в последний момент что-то у них не заладилось. Произошла какая-нибудь накладка. Или подлог. И вот сейчас их сын придёт и объявит, что так, мол, и так, у нас произошла накладка, невеста отсутствует, свадьбе не бывать, а лучше давайте пить чай и обсуждать волшебную теорию Александра Михайловича Бутлерова. Эх-ха.
Впрочем, что значит — эх-ха? И что такое — отсутствует? Ведь речь идёт об их единственном сыне. Который, как известно, человек своего слова. Честного слова. Заикнулся про невесту — вынь да положь. Таков он, Витя Королёв 2-й — сын своих родителей, студент-трезвенник и будущая гордость отечественного химпрома. Рассудив так, Виктор Викторович решительно выбросил из головы сомнительные мысли и стал прислушиваться к разговору жены.
Татьяна Сергеевна говорила в трубку:
— Значит, с лентами? С лентой? С одной? На палочке? Смотрите, какие сложности. Кто бы мог подумать. Ой, Наденька, какие кроссворды. Под угрозой семейное счастье Витеньки. Нет, младшенького. Хотя и старшенького тоже. А куда его? Вот именно. Вот именно. Не говори. Умора. Что? С чем? С булавами? Господи, они что там, сражаются? Понятно. Ещё что? Мне нужны все мельчайшие подробности. И терминов побольше. Нужен общий язык, понимаешь? Надюш, давай-ка вот что, ты мне ещё раз всё сначала продиктуй, а я запишу. Погоди, карандаш возьму, — Татьяна Сергеевна потянулась за карандашом.
А Виктор Викторович подошёл к ней вплотную, обнял за плечи, приклеился ухом к трубке и обратился в слух.
IV
В это же время, находясь в получасе ходьбы от родительского порога, Витя решил, что пора уже на этом пороге начинать потихоньку появляться. А гостеприимный порог Княжевичей пора потихоньку покидать. Решил — и засобирался домой. Надел в кухне плащ. В прихожей натянул ботинки. Распрощался за руку с Вовой. Вежливо раскланялся с Леной. Открыл дверь. Посторонился, пропуская вперёд ещё одну Лену. Следом за ней вышел сам. Обернулся и сказал:
— Счастливо! — потом подумал и прибавил: — Вова, смотри про справку не забудь.
Вова радостно его заверил, что как только приедут родители, он сразу возьмёт их за горло. И тоже прибавил, правда, без раздумий, но шёпотом:
— Всё-таки толково ты это придумал.
Уходящая Лена помахала перчаткой. А Лена оставшаяся, стесняясь, её напутствовала:
— Ни пуха, ни пера!
С тем и ушли. И даже к чёрту никого не послали. Причём Витя, когда они уже вышли из подъезда, сделал правую руку калачиком и вежливо предложил Лене взяться. Лена взялась.
Идя мокрыми апрельскими улицами, молодые люди говорили о всяком вздоре, смеялись, срывали с веток набухшие почки, забрасывали их в урны — кто метче попадёт, наперебой посвистывали, или просто высматривали среди прохожих одного какого-нибудь необыкновенного и сравнивали его с птицею. Вообще веселились. Когда путь им преграждала лужа, студент смело в неё входил и помогал своей спутнице перенестись на другую сторону. Девушка проявляла чудеса прыгучести, а Витя все ноги себе промочил. Но зато сумел несколько раз коснуться носом её щеки, и дважды обнял за талию.
И всё время думал, думал. Мысли его на этот раз вмещали в себя столько приятности, что и отрывочны, и чётки они были тоже как-то приятно. То есть приятно отрывочны и приятно чётки. А думал он всё о том же.
Е-ле-на. Звучит очень красиво. И очень хорошо. А Елена + Витя звучит ещё лучше. И быть влюблённому тоже очень красиво. Особенно когда окончательно и бесповоротно. Он это сразу понял, что бесповоротно. Сразу, как только на неё взглянул. Во второй раз. И стоило ли, спрашивается, так терзаться? Что, мол, налгал и прочее? Не стоило. Потому что вот ведь как удачно всё разрешилось. По-человечески. И не налгал, и влюблён. Худо ли. Главное, родители будут в восторге. Потому, во-первых, что они же родители. То есть его, Вити, папа и мама. А не наоборот. А во-вторых, он же и вправду влюблён. То есть в неё влюблён, в Елену. А она — наоборот. В том смысле, что в него, в Витю. Влюб-ле-на. Хорошо звучит. Красиво.
На этой счастливой мысли Витя закончил думать. И сказал Лене:
— Нет, ты ему всё-таки объясни, что вначале необходимо сдать сессию, а уж тогда можно и гулять. Да и ей тоже.
— Плохо ты Вовика знаешь, — улыбнулась Лена. — Раз сказал, что свадьбе быть через неделю, значит кровь из носу. Такой человек. Бедный папа. И бедная мама.
— За горло возьмёт?
— Ещё как. Но как ловко он скрывал, что влюблён в неё. И ведь давно уже, оказывается, чуть ли не с пятого класса.
— Это просто удивительно. Лично мне он только сегодня открылся. Влюблён, мол, и всё такое. Пятый класс, вторая четверть, третья парта у окна.
— Чудеса. Главное, Лена-то сама давненько по нему сохнет, не с пятого, конечно, класса, но с шестого точно. Все уши мне прожужжала: Вова, Вова. А ему ни полслова. Она у нас стеснительная. Я пробовала ему намекать, да куда там. А вообще-то, знаешь, так неинтересно. Ну, представь, о чём они будут разговаривать? Они же знают друг друга как облупленные. Никакой романтики. Не то, что у нас с тобой — любовь с первого взгляда. Да?
— Со второго, — уточнил честный Витя, решивший, что с этой секунды он и жене будет говорить только правду.
То есть не жене, невесте. Не-вес-те. А с женой мы ещё поглядим. Ещё курсовую надо сдать.
— Кстати, ты сама-то курсовую пишешь? Они у вас вообще бывают?
— А как же. Я уже сдала. По теме «Тренировочный процесс и его химическая компонента».
— Химическая? Это очень приятно. Но в чём она состоит? Где спорт — и где химия.
— Как где? А инвентарь, экипировка, новейшие технологии. Это же сплошные полимеры.
— Линейного строения?
— Естественно. А зачёты мне все автоматом поставили. Так-то, Витечька.
— Да, Леночка, кажется, я не промахнулся. Но разреши тебя поздравить: вот мы и пришли.
И точно, они уже стояли на пороге. На том самом пороге. Взявшись за руки, они этот порог переступили. И предстали перед Витиными родителями. А те предстали перед ними. Родительские лица были слегка напряжены, но в целом они смотрелись молодцами. Мама поправляла причёску. Папа прятал в карман шпаргалку. Витя, весь розовый от удовольствия, объявил:
— Дорогие родители, так и так, это моя невеста. Познакомьтесь, её зовут Лена. Мы с ней прогуливались неподалёку и решили зайти. Это ничего?
Папа открыл было рот, но мама его опередила:
— И правильно сделали, что зашли. Мы очень рады. Витя, ну что же ты? Поухаживай.
Старший из Вить галантно принял у гостьи пальто. Мама взяла её под руку:
— Леночка, идёмте пить чай. Мальчишки, не отставать.
Мальчишки переглянулись.
— Какой смысл, говоришь? — спросил один.
— Вот именно, — ответил другой.
Лена шептала Татьяне Сергеевне:
— Потрясающе выглядите!
И не лгала. Польщённая Татьяна Сергеевна в ответ улыбалась.
Через минуту все сидели за столом, пили чай и приятно беседовали. Разговор шёл на общем языке. Обсуждали глобальное изменение климата. И китайскую кухню.
|