1986 год. Приближалось 8 марта. Колония как-то преображалась. Я старалась не говорить о празднике, но была весна, она витала в воздухе. Преподаватели были в основном женщины, но довольно преклонного возраста. Я же была единственной, кому недавно исполнилось 23 года. Почти ровесница воспитанников: красивая, с длинными, черными волосами, а главное – всегда улыбающаяся. Они меня обожали. И вот этот день настал. Я захожу в класс. Все как-то странно тихо вскакивают с мест и вытягиваются у своих парт по стойке смирно.
– Здравствуйте, садитесь, пожалуйста.
И вдруг я замечаю, что две последние парты пусты. Нет четырёх человек! Катастрофа! По правилам заведения я обязана немедленно доложить директору фамилии отсутствующих. Я в ужасе!
–Где? – Я повторяю одно это слово несколько раз.
Все понимают, о чём я, но молчат. Ни слова, тишина. Они умеют хранить тайны, я это хорошо поняла.
– Вы что, хотите, чтобы меня наказали! Если вы сейчас же не скажете, я обязана доложить! Не делайте из меня стукача! Где они?
Руки дрожат, я не знаю, что делать. Прошло всего две-три минуты, а мне показалось – вечность. Вдруг открывается дверь, и на пороге нарисовываются четыре довольных, счастливых, запыхавшихся физиономии. Класс облегчённо вздохнул, как по команде расплылся в улыбке, встал и зааплодировал. Ко мне подошёл Пёс и торжественно протянул... цветные пластмассовые бусы.
– Любовь Николаевна, мы поздравляем вас с 8 марта.
Каждая бусинка была разного цвета. Было видно, что бусы стоили, что называется, копейки и куплены в ближайшем киоске, но куплены! Болтался ценник, цена была старательно закрашена. Наступила пауза… В голове у меня замелькали мысли: «Что делать? Брать или не брать? Где они взяли деньги?» Я протянула руку, улыбнулась, взяла бусы, повернулась к классу и произнесла:
– Большое спасибо.
Мои пацаны снова зааплодировали, и четверо, довольные, с чувством исполненного мужского долга, сели за парты... Они явно гордились собой. Вдруг открылась дверь, и в кабинет вошли директор и милиционер. Я опустилась на стул... Класс встал. Директор произнёс четыре фамилии и приказал ученикам следовать за ним. Ребята вышли из класса. Воцарилась тишина. В моей руке были зажаты бусы. Меня трясло... Мы молча сидели несколько минут. Усилием воли я встала, вышла из кабинета и остановилась у дверей директора школы; постучавшись, вошла. Разговор еще не начинался.
– Владимир Александрович, мне надо с вами поговорить. Пожалуйста, пусть ребята выйдут.
Директор школы попросил мальчишек выйти. Я расплакалась, рассказала, в чем дело, попросила не наказывать ребят.
– Владимир Александрович, миленький, я заплачу стоимость, извинюсь перед кем надо, только умоляю, не наказывайте.
Директор и милиционер были растроганы и обещали «замять» дело. Оказывается, ребята пошли к самой лучшей школе в городе, где учатся дети руководителей города, и «потрясли» детей. Набрав нужную сумму, купили бусы и вернулись в интернат. Им грозил срок.
Я вытерла слезы, успокоилась, вышла из кабинета, пришла в класс, улыбнулась и, как ни в чем не бывало, начала вести урок. На эту тему мы больше не говорили.
На следующий день, собираясь на работу, я спросила у соседки по комнате:
– Как думаешь, надеть бусы или не надевать?
– Надеть, конечно!
Но с чем? Они цветные, ни к чему не подходят. Ладно. Надеваю кофточку с отложным воротничком, под него бусы. Видно три-четыре бусинки, почти незаметно. Захожу в класс. Ребята поднимаются, и я замечаю, что все тридцать пар глаз смотрят туда, где еле виднеются бусы. По классу от парты к парте ветерком пронёсся довольный шепот: «Надела, надела, надела, надела…»
|