Olrs.ru / Конкурс
КОНКУРС

Регистрация

Логин

Пароль

забыли пароль ?
















Жаба

В тихой заводи, сидя на чёрном мшистом камне, Жаба приоткрыл глаз, и банда головастиков, как по свистку, запетляла прочь хвостами. Жабу боялись все. Громадный, мускулистый, когтистый, 33-летний альфа-самец, безжалостный хищник, с огромной, как чемодан, пастью, и молниеносным ужасным языком. Всё, что ползало, плавало, летало и росло, всё, что захлопывалось в его чудовищную пасть, тут же перетравливалось в его бешеном желудке, делая Жабу ещё больше, ещё сильнее, ещё могущественнее. Гадюки и те, завидев его тень, давали задний ход. Жаба ни с кем не церемонился. Поглощал и перетравливал, поглощал и перетравливал, даже сородичей. Они боялись его особенно.
Родился Жаба в большой семье, тысяча братьев и сестёр! – банда ещё та! Постоянно хотелось жрать и быть начеку, чтобы не сожрали тебя, даже, когда сам жрёшь кого-то. Жрали всё, всё, всё, что росло, ползало, плавало… Налетали бандой и разрывали! Ничего не оставляли. Лихие были времена. Слабакам в банде не место! Уже на первой неделе своей жизни Жаба откусил лапу одному из братишек, посягнувшему на его кусок слизня. Калека долго не мучился, в тот же день его употребил на ужин их общий папа…
Жрать себе подобных Жаба научился быстро, оттого и вымахал с хорошего ежа. Когда он прыгал, отталкиваясь могучими задними лапами, то пролетал не меньше двух саженей. Он легко настигал мышь или ящерицу, но больше всего любил охотиться на пернатых. Это ни с чем не сравнимое удовольствие – в высоком затяжном прыжке одним движеньем пасти заглотить затормозившего от ужаса в полёте зяблика или сойку. Как они щекочут нёб! Блаженство… Но суровой необходимостью для альфа-самца является жрать себе подобных. И Жаба жрал, жрал и рос, жрал и рос… Он должен был стать самым большим, чтобы выжить – и он выжил. И не просто выжил, а стал биг-боссом!
Глядя с камня на своё отражение в воде, Жаба поиграл мышцами передних лап, шевельнул когтями и закрыл глаза. Головастики его не интересовали. Бабочки пока не появились. От одной мысли об этих конфеточках Жаба пустил слюну. О, какие они утончённые и вкусные создания! Объедение. Потом, правда, приходится много пить воды и отрыжка. Но если остановиться вовремя и не пережирать, то от бабочек – одно удовольствие, и эстетическое, и гастрономическое. Однако вот как раз с чувством меры у Жабы и были проблемы. Взять хотя бы любовь. Вчера он оплодотворил в заводи последнюю готовую к спариванию самку, а ведь мог и растянуть процесс подольше, сезон любви едва перевалил за половину, и не пришлось бы сегодня думать о том, кого и где найти на вечер. Жаба пожурил себя, но не бойко. Он любил своих барышень до изнеможения, как тут остановишься? Тем более, когда тебе отвечают со страстью. То ли, действительно, дамочки очень хотели именно его, то ли попросту боялись, помня судьбу своих строптивых подружек, ставших жертвой его пасти. Впрочем, Жабе было всё равно, почему его любят самки, главное – любят и хотят, и он выплёскивал свой темперамент в новые и новые потомства. А потом корректировал численность и размер особей, чтобы ни в коем случаи, никто не превзошёл его габаритами. Иначе сожрут. Как сожрал он своего папу, когда вернулся после странствий в тихую заводь…

Странствовал Жаба двадцать лет, сбежав от отца в четыре года. Много, чего повидал, много, где побывал, много, кого съел и кому песни спел, а от скольких напастей спасся – и вовсе счёту нет. Врагов у Жабы – тьма! И в воде, и на суше. То цапля сверху клювом грохнет, то водяная крыса снизу выкажет оскал. А холод лютый, а обезвоживание, а россыпи болезней, но главное – голод, вечный голод. Терзающий плоть, сводящий с ума, особенно перед зимней спячкой.
Даже теперь, когда в любую минуту Жаба мог нажраться до отвала и пищу выбирал, голод фонил в его мозгах и щекотал желудок. Жаба подумал о головастиках, но в воду лезть не хотелось, и он решил всё же дождаться бабочек. Тем более ночная трапеза краснопёрками ещё полностью не перетравилась. Жаба услышал чьи-то голоса в отдалении и приоткрыл один глаз, заметил стрекозу и муху. Они о чём-то балаболили на лилии. Жаба повернул башку локатором на них и различил обрывок диалога.
- Жужжа, вы дура. Зачем улетать отсюда? На ставках ещё хуже. Там – люди.
- Сама ты дура, коза длиннозадая! На ставках у жаб в разгаре брачный сезон, им не до нас… можно ловко устроиться... А здесь эта тварь досрочно сезон завершила. И теперь начнёт страх наводить.
- А люди?
- Люди возле воды нам неопасны…
Жаба подумал о людях и сплюнул кислотой. Стрекоза услышала всплеск воды у камня и насторожилась. Муха взлетела первой. Жаба спокойно понаблюдал за плавным подъемом стрекозы и снова закрыл глаз.
Людей он не боялся, как коршунов или щук, людей он презирал. Презирал за то, что они питаются падалью. Жаба скорей умрёт от голода, но к мертвечине не притронется! А какие люди трусливые, с их-то габаритами! Особенно самки. Какое острое наслаждение он испытывал, когда внезапно прыгал им под ноги. Сколько визга и ора! Он смеялся до икоты, пересказывая свои подвиги молодняку. И наущал, как лямзить рыбу из сетей, как лакомиться воробьями из силков. Всё-таки быть биг-боссом – это не только слушать дифирамбы, кроить общак и наделять правами холуёв, но и заботиться о выживании народа, бодрить его посулами о поголовном счастье, которое вот-вот само прилипнет к языку… А кто посмеет сомневаться, умничать, смутьянить, кто возомнит, что знает больше босса, того великий Жаба засмеёт и с хрустом голову откусит под одобрительное кваканье толпы. Мутить народ – опасное занятье, неблагодарное, шальное. Да Жаба сам был из таких, но вовремя сбежал, набрался опыта и понял – народу нужно много обещать, но мало, что давать, чем меньше, тем он преданней, покорней. Главное – поддерживать стабильность. И потому, добившись высшей власти, осчастливил большинство.
За время своего правленья Жаба создал идеальную систему, где всё работало на него, чтобы он становился ещё больше, ещё сильнее, ещё могущественнее, чтоб плебс гордился властелином. Для вожака – отборная жратва, ароматнейшие самки, хитрейшая нора на случай нападения врагов и на период зимней спячки. Когда в нём просыпался зуд горланить песни, то радовались и подпевали все; когда же почивал на камне, никто не мог и квакнуть. Он упивался собственным величьем, как лев роскошной гривой, как крыльями орёл, как кит движением хвоста. Чего ещё желать? Живи и наслаждайся. Однако…
Биг-босс открыл глаза и сладко потянулся. Бабочек по-прежнему не наблюдалось. Жаба недовольно квакнул и постучал когтем о камень. Из воды вынырнули два лупоглазых адъютанта:
- Чего угодно, босс?
- Где эти, эти… как их, с крылышками, бабки?
- Бабки с крылышками?.. Босс, вероятно, вы имеете в виду – бабочек?
- Да, идиоты! Где они?!
- Намедни всех переловили, а новая порция пока не завершила метаморфозу.
- Всех переловили… Казнокрады! И что мне делать?! Вас сожрать? Воткнуть вам в зад по ветке с листьями, и запустить по ветру?
- Как будет вам угодно, босс.
- Пройдохи… Ладно. Вот что. У меня идея вызрела. А не пора ли нам расшириться?
- Гениально, босс! А как?
- Есть один край, край непуганых лохов, там есть всё… и бабки с крылышками, и самки, полные икры.
- А где это?
- Ставки.
- Но там же люди!
- И что? Они мне помешают? Ха! Кто может стать мне поперёк дороги?
- Никто, босс, никто.
- Установлю там наш стабилизец. Трубите сбор бойцов.
Ровно через час отряд гвардейских лягв равнял ряды пред взором властелина. Неспешной поступью прошёл он к экипажу, панцирю от черепахи, заложенному тройкой ящериц буланых, с квакушей-кучером на облучке; залез в него, встал в полный рост и лапу медленно поднял, выставил коготь:
- На ставки!
И сразу же синхронными прыжками колонны двинулись вперёд. Прыжок одной колонны, затем – второй колоны, третьей… За войском в экипаже ехал властелин. На полпути потребовал он песню, чтоб развлечься и поднять дух бойцам, которые из-за жары, как сухофрукты, скуксились. И басовито понеслась над васильковым полем маршевая песня.

Сегодня будет бой,
А после пир горой!
Мы разорвём врагов
На тысячи кусков!

За Жабу, за Жабу, за Жабу
Возьмем чертей за жабры, за жабры!

Забыли дома страх,
С отвагою в глазах,
Поднимем выше знамя
Над нашими рядами!

За Жабу, за Жабу, за Жабу
Возьмем врагов за жабры, за жабры!

Победа или смерть!
Не страшно околеть,
Когда постиг за что –
Без пафосных понтов!

За Жабу, за Жабу, за Жабу
Возьмем лохов за жабры, за жабры!


Путь на ставки длиной три километра жабье войско одолело за день. Ближайший водоём тонул в закате, благоухал в цветах и травах, тешился напевами влюблённых жабок. Ничто не предвещало перемен. Никто не ждал набега чужаков. Когда всё хорошо – не верится, что это не надолго, что мир жесток, причём внезапно. Так безмятежность порождает безнадежность.
Жаба поднялся в экипаже и приказал бойцам:
- Атаковать! В живых оставить только самок.
И вот из-за высоких трав на берег выступили три колонны гвардейских лягв, едалами для устрашенья хлопая синхронно. Местные квакушки, увидев полчище врагов, затихли сразу, сбились в кучу, взмолились о пощаде, но, осознав захватчиков настрой, рванули кто куда. Бойцы преследовали их и пожирали, без устали, без сантиментов, деля на самок и самцов, окружали и расправлялись. К утру всё кончилось и снова солнышко взошло. Жаба задремал в тени ветлы на сером мшистом камне, ублажив и похотливый зуд, и зверский аппетит. Никто не смел его покой нарушить. Войска расквартировались по опустевшим норам, выставив наряды.
Издалека послышались тяжёлые шаги. То приближались рыбаки. Их было двое. Охранники расквакались об угрозе и в травы залегли, а властелин остался там же, где и был, на камне. Один из рыбаков его заметил и указал приятелю:
- Гляди, какая туша! Просто бегемот! Давай его поймаем.
- Рыбу расшугаешь, угомонись.
- Огромная, какая жаба, таких я не видал.
- Бывают и поболе.
Жаба открыл глаза, заинтересовавшись, что существуют лягвы крупней, чем он. Однако уточнить, где рыбаки таких встречали, не представлялось вероятным: люди его «ква» не понимали. Жаба решил подслушать, может, проболтаются, но рыбаки, казалось, совсем о нём забыли, сосредоточившись на поплавках.
- Он на нас смотрит.
- Кто?
- Жаба.
- И хер на него.
К полудню, наловив зеркальных карпов, рыбаки собрали снасти.
- Он на нас смотрит.
- Кто?
- Жаба.
- И хер на него.
- Ну, чё он на нас смотрит?!
- Завидует улову. Га-га-га! Жабу жаба давит. Га-га-га!
- Тварюга, чё уставился?! – Рыбак швырнул с размаха камень. Жаба не пошевелился. Камень просвистел над мордой. – Вот сволочь, глазом не повёл. Может, всё-таки поймать? Здоровый, как тюлень. И не боится гад.
- Чем ты его поймаешь, ускользнёт – матёрый. Идём.
- Ну, идём.
Рыбаки ушли. Жаба сплюнул кислотой им вслед и затворил глазища, размышляя, правду они сказали иль нет, есть жабы крупней, чем он иль нет, и если есть, то где…
С благоговением за властелином подглядывали отовсюду испуганные присутствием людей гвардейцы. Поведение биг-босса изумило их, действительно, он не боялся никого, действительно, он величайший из великих, действительно, им повезло с правителем.
Не открывая глаз, Жаба постучал когтем о камень. Из воды вынырнули адъютанты:
- Чего угодно, босс?
- Осталось два ставка. – Жаба распахнул глаза. – Там будет нам труднее, эффект внезапности утрачен. Готовятся, небось, к отпору. Но и боятся стопудово. Не зря мы здесь самцов всех перебили. Ужас – вот что вызываем мы у них. Осталось правильно распорядиться этим. Расклад таков. Предложим мирный договор, пусть добровольно мою власть признают и отдадут икристых самок половину, нет, две трети, нет, три четверти. И мы не тронем их. А если заартачатся, тогда сожрём. И самок тоже. И молодняк, и головастиков. И яйца. Всё сожрём!
- Гениально, босс.

Пока переговорщики разжёвывали на независимых ставках, что жизнь ценней свободы, Жаба развлекался с бабочками, лизал их и лизал, остановиться он не мог, пока не облевался крылышками.
Парламентеры вернулись к вечеру с победой: ставки надели на себя ярмо.

Жаба торжествовал, теперь он властелин от тихой заводи до самых до окраин! Он сотворил империю! Теперь он – царь и бог, вот только брюхо после бабочек предательски болело. И пусть империя лишь начала расти, но он ведь точно знал, что нужно делать, чтобы ещё, ещё, ещё расшириться. И он будет, будет поглощать всё новые и новые пределы, это лишь начало. На радостях он разрешил бойцам устроить пир горой, а сам улёгся на сером мшистом камне, дрожа от резей в животе. Сквозь дикие разливы боли услышал он два голоса, летевшие откуда-то с небес. На ветках ивы шептались стрекоза и муха.
- Жужжа, вы дура, я с самого начала вам об этом говорила, не улететь от зла, оно – везде.
- Сама ты дура, коза длиннозадая, кто мог знать, что… что… Смотри, он не дышит, не дышит, он сдох.
- Кто сдох?
- Жаба!
- Да ну, не может быть? Он бессмертен…
Несправедливость этих слов узнали на рассвете все. Бессмертно зло, но не носители его. Великий Жаба издох от несварения желудка.
Категория: Рассказы Автор: Игорь Семецкий нравится 0   Дата: 22:12:2011


Председатель ОЛРС А.Любченко г.Москва; уч.секретарь С.Гаврилович г.Гродно; лит.редактор-корректор Я.Курилова г.Севастополь; модераторы И.Дадаев г.Грозный, Н.Агафонова г.Москва; админ. сайта А.Вдовиченко. Первый уч.секретарь воссозданного ОЛРС Клеймёнова Р.Н. (1940-2011).

Проект является авторизированным сайтом Общества любителей русской словесности. Тел. +7 495 999-99-33; WhatsApp +7 926 111-11-11; 9999933@mail.ru. Конкурс вконтакте. Сайты региональной общественной организации ОЛРС: krovinka.ru, malek.ru, sverhu.ru