Смеркалось. Ученик десятого класса Паша Свиридов скорым шагом вывернул из
проулка на центральную улицу села к правлению колхоза... Там в одной из свободных комнат
поселил председатель Ольга Юрьевну, молодого специалиста из пединститута, что приехала
преподавать в глухое это село. Шёл Свиридов не просто так, а в шахматы играть,
как и было ранее обговорено с новым классным руководителем. И шёл, надо сказать, уже
не первый раз, а, может - пятый или шестой...
Началось всё три месяца назад. Тогда зашёл к ним в класс директор школы,
израненный весь фронтовик, а с ним она - Ольга Юрьевна. В классе-то всего двенадцать
человек, но среди них он, Свиридов Павел, в шестнадцать мальчишеских лет. И всё, пропал
Пашка, как в класс она вошла. Среднего роста, худенькая, с короткой модной стрижкой,
зелёными, чуть раскосыми глазами. А голос-то бархатный, а культура речи городского
образованного человека, на пять-то лет всего постарше. Надо заметить, что и Свиридов,
сын доярки и шофёра, в те годы профессий ещё уважаемых, человеком был очень даже
смышлённым и учился в классе лучше всех. К тому ж, и парень - видный, девчёнки на
танцах так к нему и липли...
А вот и окно, заветное такое. И свет в окошке этом, что так душу будоражит каждый
раз при приближении. Вчера был только он у Ольги Юрьевны. Не стал расставлять фигуры
после партии очередной. Перешёл по ту сторону доски шахматной к руководителю классному.
Обнял её, в кресле сидящую, за плечи хрупкие, склонился к ней через плечо, прижался тихо
губами к щеке её нежной. И забилось сердце сильно-сильно, когда не отстранилась вовсе
Ольга Юрьевна, а гладить стала голову его вихрастую и, глаза прикрыв, нашла губы его
губами своими. И полыхнуло всё в Пашке ярким заревом. И задрожал он всем телом, и покрыл
поцелуями неумелыми лик любимой своей. Поднял её на руки, и, замешкавшись чуть,
положил на кровать очень бережно. Тут же сам примостился. Притронулся рукой несмелой
к груди её упругой, другой - пуговки пытался расстёгивать. Часто-часто задышала Ольга
Юрьевна, но в момент последний вдруг опомнилась. От себя отвела руки парня, зашептала
глухо как-то - Нельзя, нельзя нам, Паша... школьник ты ещё... Ведь жизнь кончается не завтра -
- добавила потом - Люблю я тебя тоже...
Только подошёл к окну Свиридов, в которое стучал обычно, из-за угла кодла целая
подваливает. Человек семь, наверное. Трое - одноклассники, и ещё - пацаны помельче. Самый
здоровый из них, Ванька Савельев, довольный такой, ухмыляется весь, папиросина во рту -
- Чё, опять училку пришёл дрючить? Мы вчера понаблюдали в окошечко-то. Молоде...- не
успел договорить. Приложился пашкин кулак прямо в челюсть со страшной силой. Хруст - на
всё село. Другие и дёргаться не стали, никогда свирепым таким Пашку не видели.
Удалились дружно. А Савельев в больницу попал с переломом...
Через два дня директор школы позвал Ольгу Юрьевну в себе в кабинет. Долго молчал,
но сказал - Жалоба пришла... Уезжать тебе надо, дочка.
Не стала прощаться Ольга Юрьевна. Уехала в тот же день. А Пашка поздно узнал.
Рванул на мотоцикле своём стареньком к вокзалу за десять километров. Не успел. Двадцать
минут буквально не хватило. Рухнул на скамейку, застонал раненым зверем, обхватив голову
руками, а потом расплакался совсем по-детски. Через полчаса отец на грузовике приехал.
Затолкал в кузов мотоцикл, увёз мальчишку домой, ни о чём не спрашивая.
С тех пор прошли долгие годы. Не встретились они более, много уж очень людей в
городах проживает. И женщин много хороших встретил по жизни своей Свиридов...
А Ольга Юрьевна осталась навсегда - той единственной...от Бога.
|