Катиться по небу Солнцу, гореть над землей закатам
И звездам в ночные травы лететь еще сотни лет,
А людям стелить дороги, а людям брести куда-то,
Неся в своем сердце веру, неся на ладонях свет,
Забросив войну и смуту, простившись с семьей и домом,
Одеться во что попало, оставить пустым карман...
Эпохам идущих в небо дано повториться снова,
Вернуться в твои ладони ветрами из дальних стран.
Тебе же по картам странствий осыпавшись звездной пылью,
Лететь, повинуясь зову, к порогам Святой земли.
Рождаться и падать в ночи, ломать среди шторма крылья,
И спрашивать у столетий, где город Иерусалим.
Там нет проводов и связи, молитвы - как ветра шепот,
Туда не спешат экспрессы, не плавают корабли.
Но ты - пилигрим, ты странник. Тебе остаются тропы,
И жизнь на ногах усталых, и город, что ждет вдали.
Поверь мне, совсем неважно, что греет в скитаньях плечи:
Дешевый обрезок ткани иль белый с крестами плащ,
Ты мой пилигрим, ты странник. И это уже - навечно,
Пускай осуждают люди, пускай говорят - пропащ.
Дожди исцеляют землю, и тьма порождает звезды,
Цветок пробивает камни, пустынным огнем палим.
И, значит, наступит время, и, значит, еще не поздно,
Уйти по старинным картам дорогой в Иерусалим.
Там нет проводов и связи, и знаков в пути не ставят,
Туда не спешат экспрессы, и чартерных рейсов нет.
Но все же к нему стремятся по осени птичьи стаи,
Но тот, кто его увидит, уже не забудет свет.
Ты мой пилигрим, ты странник. А свет на ладони - крохи,
Для тех, кто в него поверил, для тех, кто его постиг.
Дано повториться снова ушедшим в стихи эпохам,
Дано совершиться мифам и миру растаять в них.
И, значит, катиться Солнцу, и значит, гореть закатам,
И звездам лететь сквозь пальцы на серую твердь земли,
А людям - стелить дорогу и с ней уходить куда-то,
Ища неустанно в сердце Небесный Иерусалим... |