В Гастроцентр при 10-й Одесской горбольнице я попал в летнюю пору, а это любимое время комариного жора. Самкам-кровопийцам этой жужжащей наглой живности было всё равно чью кровь высасывать из тела – ослабленных больных, мающихся патологиями желудочно-кишечного тракта или здоровых людей, окружающих своим копошащимся бытом злосчастную больницу. Нет состраданий у этих насекомых, потому-то они и биты нещадно жертвами кровавого разбоя.
В нашей палате было 4 койки, на трёх из них лежали молодые ребята, в состав которых входил и я. Мой ближайший сосед по имени Гулям был из Афганистана, член не помню какой-то там Народно-демократической партии или ещё хуже того, демократического альянса. Я его обучал бытовому языку и народной «мудрости», отчего он смотрел на меня преданными глазами и был готов называть гуру. Парень был смышлёным и вскорости освоил разговорный лексикон одесских подворотен, армейские хохмачки и разные анекдоты без подтекстового смысла. Женя Калищук, третий молодец-удалец из нашей часторжущей палаты, как настоящий одессит обучил Гуляма умению подсмеиваться над самим собою, что дано не каждому человеку, имеющему чувство юмора. У Жени не только острый язык, но и острый глаз, потому то и работал в те времена заведующим фотолабораторией знаменитого Специального конструкторского бюро алмазно-расточных станков. Ах, какие шикарные фотографии он подарил мне тогда и какие чудесные буклеты с его фотоработами я периодически имею в настоящее время с подписями фотографа Одесского морского торгового порта!
Женина мама принесла нам в палату спасительную марлю от комаров и обойные гвозди для растяжки её на окнах. Молотка мы не имели, нашли где-то в коридоре поломанный стул, оторвали от него ножку и ею профессионально отбивали себе пальцы при попытках попасть импровизированным инструментом по фигурным шляпкам гвоздей. Очевидно наши частые вопли нарушили сон четвёртого человека, тихо проживавшего в нашей палате. Он был предпенсионного возраста и сильно стонал во сне по ночам. О нём мы знали, что дела его плохи – цирроз печени или, как говорят в Одессе, полностью «сгнивший ливер». Мужчина посмотрел на наши «муки творчества», встал с койки, подошёл к окну, сказал «Дайте-ка я сам» и большим пальцем стал вталкивать гвозди в раму окна, как будто это были обыкновенные канцелярские кнопки. Мы ошалели от такой мощи в его руках, восхищённо ахали, а потом разговорились с соседом по палате. Он оказался грузчиком знаменитого Одесского ликёро-водочного завода, известного на весь Советский Союз не столько своей продукцией, сколько тем, что его воспел в своём бессмертном произведении «Собрание на ликёро-водочном заводе» знаменитый одессит Михаил Михайлович Жванецкий. Вот сколько в этом рассказе знаменитого. Подождите, это ещё не всё!
С какой-то тоской в глазах сосед попросил нас подсчитать, сколько водки он выпил за свою жизнь, видно ему была пора подводить своеобразные итоги. Я попросил его описать в этом плане свой трудовой день.
- Вставал я где-то в полшестого, - начал рассказ палаточный сосед, - и за завтраком выпи-вал для опохмелки и бодрости немного, всего лишь «шкалик»* водки, ведь впереди целый рабочий день. В обед мы тоже не позволяли себе лишнего, только «пол-литровочку» беленькой из «боя», т.е. разбитой бутылки. Официально «боем», подлежащим списанию со склада завода, считалась только бутылка с отбитым дном. Такое происходило, когда у тары отваливалось дно – в те времена ящики для бутылок были деревянными, сколоченными гвоздями. Планки на дне могли отвалиться или обломаться от подточенных ржавчиной гвоздей, прогнивших сучков в древесине, помноженным на нервное отношение грузчиков к процессу укладывания ящиков. Эти грузчики сами создавали искусственный «бой» своеобразным способом. Цитирую нашего ликёро-водочного рассказчика:
- Позже, когда появились видеомагнитофоны и к нам стали завозить из-за бугра всякие фильмы, мы увидели наших коллег из Японии, неистово дерущихся друг с другом, наверно с недопития. Они в исподнем белье, перетянутом цветными кушаками, от злости рубили ладонями кирпичи, доски и всякий нужный строительный материал. Япошки, вообще, народ драчливый, не из добрых.
- Мы на складе в обеденный перерыв, чтобы не есть свои домашние бутерброды всухомятку делали так. Я брал левой рукой за горлышко бутылку водки, вынимал её из ящика, переворачивал дном вверх и отрубал это дно ладонью правой руки. Получалась рюмаха, правда не хрустальная, но мы не эстеты. В обед ограничивались только одной порцией. А уж вечером, после работы, по литру на брата клали вовнутрь.
Итак, он выпивал в сутки 1,75 литра водки. Мне, ведающему основы статистической обработки данных, помимо средних значений были интересны и экстремальные. Посему и спросил знаменитого в своей среде «водочного богатыря»:
- А Ваш рекорд помните?
- Нет, - ответил сосед по больничной палате, - на тринадцатой бутылке коньяка 0,33 л, вы-питой в кафе на 10 станции Фонтана, память отказала…
У него память отказала, а у нормального человека на четверти такой дозы весь организм отказал бы!
Его стаж работы грузчиком на Одесском ликёро-водочном заводе был 26 лет. Я подсчитал сколько он выпил водки только за трудовые будни, без выходных и возлиятельного «экстрима». Оказалось около 10 тонн! Фактически было больше, ведь в субботу и воскресенье он не сидел, сложа руки. Его «ливер», обработав такое количество алкоголя, не выдержал и «гавкнулся».
Сейчас Одесский ликёро-водочный завод не работает, тоже «гавкнулся». Его помещения сдаются в аренду различным бизнесам. Я изредка бывал там, приезжая по работе на территорию умершего монстра, где в одном из бывших цехов располагается почтовая служба «Деливери». Ещё не демонтированные линии автоматического разлива химического оружия против нашего народа покрылись слоем пылюки и ждут своего смертного часа.
Смотря на это, думал:
- А где бы найти настоящего былинного богатыря, знаменитого Алёшу Поповича, чтобы взял левой рукой за горло Алкогольного дракона, перевернул его и порубал ладонью правой руки до полного «боя»?!
-----------------------------------------------
* отечественная терминология «шкалик» означает бутылку ёмкостью 250 мл.
|