ТАЙНА
|
Старая, покосившаяся лесная избушка – хранилище тайн. Каждое бревно, каждый вбитый гвоздь, каждая царапина на дверном косяке или оконной раме – тайна. Само место в лесу, где находится избушка, дышит таинственностью… Любаша не сразу решилась привести Николашу сюда, в лесную чащу. Она давно хотела открыть ему тайну, но в последнюю минуту отказывалась от своего намерения. Не была уверена, что он примет ее слова всерьез. Боялась, что он рассмеется. Она затаит обиду и тогда... Тогда им придется расстаться. А расставаться не хотелось. Николаша был ей дорог. Им было хорошо вместе. Они понимали друг друга с полуслова. Между ними не было недоговоренностей, необоснованных упреков. Между ними была тайна, раскрыть которую Любаша пока не решалась. Из-за этого она чувствовала себя предательницей. Ужасно мучилась, но... не могла, не смела говорить. Однажды утром она проснулась и поняла: сегодня или никогда. Поднялась, сказала сама себе решительно: - Сегодня, - облегченно вздохнула. Гора с плеч. - Николаша, я должна сообщить тебе что-то очень важное, - сказала она за завтраком. - У нас будет ребенок?! – подавшись вперед, воскликнул он. - Нет, - отмахнулась она. – О ребенке еще рано думать. Это другое. Это – тайна! - По-моему, рождение нового человека – это важнейшая из всех земных тайн, - улыбнулся он. - Да, да, конечно, но это – другое, - Любаша села за стол, положила перед собой руки. Они подрагивали. Она спрятала их. Сказала, не глядя на мужа: - Сегодня я покажу тебе нечто. Только умоляю, - она подняла голову. – Умоляю, прими все, что будет происходить, спокойно. - Я похож на неврастеника с расстроенной психикой? – спросил он с укором. - Конечно, нет, - проговорила она. – Прости. Понимаешь, я не решалась поговорить с тобой об этом так долго, что... – она развела руками, - что болтаю вздор. - Вижу, дело нешуточное, - сказал Николаша. Поднялся, обнял жену, поцеловал в щеку. – Обещаю отнестись к твоей тайне с должной почтительностью. - Тогда едем, - скомандовала она. Поднялась, побежала вниз, перепрыгивая через ступени. Подумала: - Какое счастье, что теперь не будет между нами никаких недоговоренностей. Моя тайна станет нашей общей тайной. Общей... Когда они шли к избушке с покосившейся крышей, птицы умолкли, ветер стих, словно предлагая насладиться тишиной и таинственностью этих мест. - Чудо какое, Любаша! - восторгается Николаша, озираясь по сторонам. - Это магическое место, - шепчет она, распахивая дверь избушки. Внутри прохладно. Пахнет прелой древесиной. Солнечный свет едва пробивается через маленькое окошко. В углах висят темно-серые клочья паутины, похожие на старое истлевшее тряпье, забытое кем-то. Пучки травы привязаны под потолком. Потемневшие, потрескавшиеся деревянные лавки вдоль стен. Большой деревянный стол в центре. Николаша ходит по избе, а Любаша замирает в дверном проеме, прислонившись спиной к косяку. Она прикрывает глаза. Призрачный миг отделяет ее от перехода в другую реальность. Только миг. Она вспоминает про мужа. Она должна рассказать Николаше все, что знает, чтобы он смог отыскать ее. Любаша открывает глаза, смотрит на Николашу, стоящего в углу. В том запретном углу, из которого... Любаша хочет крикнуть, не может. Пространство плывет, расплывается, расслаивается. Она успевает схватить Николашу за руку. Все вокруг становится прежним. - Что это было? – спрашивает Николаша. В глазах удивление, растерянность. – Что? Любаша тянет его к выходу. Заставляет сесть на ступени крыльца. Крепко сжимает его руку, шепчет: - Это место не простое. Я многого не знаю, не могу объяснить сама, но... – она поворачивается к нему, силится улыбнуться. – Обними меня крепко-крепко и не отпускай. Знай, что бы ни произошло здесь сейчас, все вновь станет прежним. Все, все, все... Говорит и сама не верит своим словам. Потому что здесь, в старой лесной избушке, все непредсказуемо, необъяснимо. Невозможно даже предположить, что произойдет через минуту, две, пять. Поэтому она и попросила Николашу обнять ее покрепче, чтобы ничего не бояться. Но ей все равно страшно. Страшно как тогда, когда пропал Валерий... При мысли о нем закружилась голова. Прошлое сдавило плечи с такой силой, что она вздрогнула. Прошлое, от которого она убежала, стояло перед нею. Она вернулась в свое прошлое, потому что бежала по кругу. Пять лет назад пропал, исчез Валерий. Она его больше нигде не видела. В метро столкнулась с Николашей случайно. Воскликнула: - Валерка! - Не Валерка, а Николай Валерьевич, - улыбнулся он. – Меня частенько с батей путают. Я привык. Но будет лучше, если ты меня будешь звать Николай, Николаша. А я тебя... - Любашей, - сказала она, протянув ему руку. – Приятно познакомится. - И мне приятно, Любаша, - взял ее под руку. – Предлагаю поговорить о вечном… Разговор легкий, непринужденный увлек их. Повлек за собой, на московские улицы, закрученные спиралями. Целый год после исчезновения Валерия Любаша бродила по этим улицам одна. Теперь она шла под руку с Николашей. Шла, прислушиваясь к его негромкому, мелодичному голосу. Всматривалась в его лицо похоже-непохожее на лицо Валеры. Поняла, что его непохожесть ее радует. Решила: - Хорошо, что он – другой. Я уже его люблю за непохожесть. Люблю всем сердцем, как никого никогда не любила прежде. Никого, никогда... Валерка ни в счет, потому что его больше нет... А я есть. Николаша есть. Наша любовь, готовая ворваться в наши сердца, есть. Мы здесь, здесь, здесь... Через год они поженились. Три года жили душа в душу. Три года… Тайна, хранящаяся в глубине Любашиной памяти, напомнила о себе чуть меньше года назад, когда Николаша заговорил о ребенке. - Давай поживем для себя, - обняв его за шею, сказала она. – Мы еще столько всего не успели сделать. Столько… - Предела нашим желаниям не будет никогда, - сказал он, покачав головой. Лицо погрустнело. Стало таким же, как у Валерия. Тут-то и кольнула в сердце мысль: - Надо отыскать избушку. Жизнь станет иной. Да, да, все сразу изменится. Все!!! И вот они с Николашей здесь, на пороге лесной избушки, в которой они жили с Валерием, как отшельники. Любаша сжимает руку Николаши, но думает не о нем. Осознание того, что ей никто, кроме Валерия не нужен, так сильно, что кружится голова. Настоящее отступает. Память высвечивает прошлое. Их с Валерием прошлое. Их недолгое счастье отшельников, живущих в гармонии с природой, вдали от людей, вдали от мира, вдали от суетной пустоты. Они с Валерием безумно любили друг друга. Казалось, что мир создан для них. Они были первыми людьми, Адамом и Евой, познавшими первородный грех. Возможно, он и разлучил их, потому что произошедшее потом не поддается объяснению. Однажды ночью звякнул засов, распахнулась дверь. Повеяло холодом и сыростью. Любаша открыла глаза. Валерий стоит на пороге сгорбленный, чужой. Смотрит на нее немигая, говорит глухим, изменившимся голосом: - Уходи. Она усаживается на кровати, спрашивает нежно: - Что-то случилось? - Уходи отсюда, - приказывает Валерий. – Уходи и никогда не возвращайся в эту избушку. Ни-ког-да... - Почему? – спрашивает она растерянно. - Почему ты гонишь меня, милый? Чем я провинилась перед тобой? - Ты должна уйти. Так будет лучше, - взял ее на руки, отнес к двери, поставил за порог. Прошептал: - Уходи. Уходи и никогда сюда не возвращайся. - Ва-ва-лерка... – она не договорила, слезы брызнули из глаз. Обида сдавила горло. А Валерий шагнул в дальний угол избушки, раздвинул руками стены и исчез. Все произошло с такой быстротой, что Любаша ничего не успела понять. Она решила, что спит и видит сон. Но холодная, мокрая земля, на которой она стояла, подсказала, что все происходит наяву. Любаша протерла глаза. Посмотрела на колышущиеся полотнища паутины, бросилась в угол, принялась колотить кулачками по бревнам и кричать: - Валерка, вернись, вернись. Пустите меня к нему. Ва-а-а-ле-е-е-ра-а-а... Звук ее голоса растворился в пустоте. Она упала на пол, поджала колени к груди. Замерла. Умерла. Уснула. А когда проснулась, увидела над головой темно-серую паутину облаков, плывущую по синему небу... Любаша не помнила, как добралась до дома. Перешагнула порог. - Ты сегодня рано, - улыбнулась мама, выглянув из кухни. – Я пирожки пеку с капустой, как ты заказывала. - Я заказывала? – удивилась Любаша. Мама кивнула, исчезла в глубине кухни. Отец что-то пробубнил, не отрываясь от газеты. Любаша онемела. Ее не было дома больше двух месяцев, а родители ведут себя так, словно она никуда не исчезала. Любаша прошла в свою комнату, плотно закрыла дверь. Принялась выдвигать ящики письменного стола. Зачем? Сама не понимала. Наконец, подняла голову, посмотрела на календарь. - Не может быть?! – воскликнула она. Принялась тереть глаза. – Не может быть... Села на кровать, зажмурилась, помотала головой, отгоняя наваждение. Открыла глаза, все осталось без изменения. - Значит, все дело в лесной избушке, - прошептала она. – Значит, Валерка говорил правду. Значит, для нас время остановилось, спрессовалось. Значит, если я захочу, то все смогу вернуть, повернуть так, как мне будет угодно! Но... Любаша поежилась, вспомнив металлический скрежет замка, сдавленный, чужой голос Валеры и леденящий душу озноб, заставивший ее упасть на земляной пол. Любаша вспомнила, что, падая, ударилась об угол скамьи. Она приподняла платье. На правом боку - глубокая рана. - Все было на самом деле, - прошептала она. Обработала рану йодом, заклеила пластырем. Поморщилась от боли. Посмотрела на себя в зеркало. Ужаснулась. Лицо серо-землистого цвета. Подрумянилась. Подкрасила губы, глаза, улыбнулась: - Теперь я похожа на человека, а не на мертвеца, вернувшегося с того света, - отвернулась от зеркала. – Пока я поживу здесь, в этой реальности, а потом... Потом, когда наступит подходящий момент, я вернусь в лесную избушку, чтобы разгадать ее тайну. Чтобы... Прошло пять лет. Целых пять лет она не ходила в лес. Боялась, что там все изменилось до неузнаваемости, а оказалось, что на лесной поляне все по-старому. Над головой такая же, как тогда, серая гуща странных, низких облаков, которые Валерка называл маматус клаудз – вымяобразные облака. Любашин дрожащий голос тонет в ватной пустоте. Она рассказывает Николаше о Валерии, о мечтах, которым не суждено было сбыться. Ее мысли мечутся от события к событию, от эпизода к эпизоду. Ничего не понять. Николаша ничего не понимает, но слушает не перебивая. - Ты слишком взволнована, - говорит он нежно, когда Любаша умолкает. – Нам лучше вернуться домой. - Нет! - отстраняясь от него, восклицает она. – Нет, нет, я никуда отсюда не поеду, пока... Она отворачивается от Николаши. А в висках стучит: - Надо послушать его. Надо ехать домой. Валера просил, приказывал не приезжать сюда никогда. Зачем, почему я нарушаю его запрет? - проблеском молнии приходит мысль, объясняющая все сразу. - Да потому что сегодня, именно сегодня день его исчезновения! Она поворачивается, смотрит на Николашу во все глаза. Он улыбается. - Не дуйся, Любаша. Если тебе так хочется, то побудем здесь еще немного, - он нежно целует ее в щеку. Любаша вскакивает и звонко смеется: - Ура, ура, ура!!! Я люблю тебя! Люблю! Ты – лучший, лучший, лучший... Когда эхо смолкает, Любаша подходит к мужу, долго, пристально на него смотрит, словно видит впервые. Присаживается на корточки, шепчет: - В дальнем углу за занавесом паутины хранится нечто... – она берет руки Николаши в свои. – Маленький предмет, похожий на ртутный шарик. Он может трансформироваться, меняться в размере. Он прячется между округлых бревен. Отыскать его задача непростая, но... – Любаша поднимается. – Тот, кто найдет его, сможет переместиться в другую реальность. - Телепортироваться, - подсказывает Николаша, улыбаясь. Любаша кивает. - Я думал, про это только в кино показывают, - говорит он. Она пожимает плечами. - Я не знаю, что происходит потом... – смотрит на мужа испытующе. – Мы можем попробовать проникнуть в запределье. Мы можем там заблудиться и никогда не вернуться. Можем потерять рассудок, вернувшись оттуда. Можем измениться в одночасье. Можем вообще стать другими людьми, и никто нас не узнает. - Печальная перспектива, - покачал головой Николаша. – Может, ну его, этот ртутный шарик. Давай лучше купим шампанского и отпразднуем очередную годовщину нашего знакомства. Мы ведь с тобой познакомились двенадцатого августа. - Верно, - улыбнулась она. – Двенадцатого августа. Сегодня двенадцатое августа. Удивительно. Валерка исчез, ты появился... Постой! Это же подсказка... Она рванула на груди Николаши рубаху так, что пуговицы посыпались в траву. - Что ты наделала? – воскликнул он. – Что с тобой, милая? Что происходит, Любаша? Она не слушала, стаскивала с его плеч рубаху и твердила: - Как я раньше об этом не подумала? Почему я раньше не посмотрела? Повернись, повернись спиной. Николаша повиновался. Она коснулась кончиками пальцев шрама под его левой лопаткой. - Откуда это у тебя? - Память об Афгане, - ответил он. Повернулся. Лицо бледное. Белое, как полотно. - Валера, - простонала она. – Но как, почему, зачем? Что все это значит? Он поднялся, привлек ее к себе. Сжал так крепко, невозможно дышать. Зашептал на ухо: - Никто, никто не должен знать, что я выжил. Что я жив. Даже ты не имела права знать. Ты не должна была догадаться. Четыре года твоего неведения были для нас спасением, а теперь... - Валера, Валерка, Ва... Николаша, - собрав последние силы, выдыхает она. – Я никому не скажу. Никому. Обещаю. Он не слышит. Переносит ее через порог, как тогда. Только теперь он несет ее внутрь, в темноту, пахнущую прелой древесиной. Дверь со скрежетом закрывается, звякает засов. Становится тихо. Глаза, не привыкшие к темноте, с трудом различают предметы. В маленькое окошко пробиваются солнечные лучи. Они образуют на полу солнечный крест, перекрестие. Любаша почему-то думает о пересечении судеб, глядя на подрагивающий свет. Валерий сжимает ее в своих объятиях. Из угла, из запретного угла, завешенного паутиной, выкатывается ртутный шарик. Замирает. Солнечное перекрестие медленно движется к нему. - Что с нами будет? – спрашивает Любаша, но не слышит своего голоса. Ей страшно. По-настоящему страшно из-за осознания непоправимости всего происходящего. Она знает, что возврата не будет. Привычный, знакомый с детства мир, растворится, исчезнет навсегда. Она больше не увидит солнечного света, не пробежит босиком по траве, не нырнет в прохладную речку. Валера разжимает руки. Любаша отступает от него, шепчет: - Утром я обещала тебе открыть тайну, самую важную тайну вечности. Он смотрит на нее далеким, чужим взглядом. Солнечное перекрестие совсем рядом с ртутным шариком. Любаша говорит скороговоркой. - Самая важная тайна в том, что во мне зарождается новая жизнь! Послушай. Послушай! Лицо Валерия просветляется, он опускается перед ней на колени, прижимается ухом к животу, улыбается: - Тук, тук, тук... Любаша, Любаша, это чудо! - целует ее в живот. – Какое счастье, Люба-ша-а-а... Ртутный шарик попадает в перекрестие солнечных лучей, лопается, разлетается в разные стороны мельчайшими капельками серебра. Они вонзаются в старые бревна шляпками гвоздей. Бревна разваливаются, превращаются в труху. Лесная избушка распадается, растворяется в солнечном свете. Солнце слепит глаза. Любаша жмурится и радостно восклицает: - Спасены! Спасены! - Мы перенеслись в другую реальность, - слышит она знакомо-незнакомый голос. Открывает глаза. Страх парализует. Трудно дышать. Сердце замирает. Все внутри Любаши настолько хрупко и непрочно, что может в любой момент рассыпаться как лесная избушка. Любаша смотрит на старца, стоящего рядом. Он усмехается, поглаживает длинную бороду, щурит хитрые глаза: - Теперь мое имя отец Николерий. Рад видеть тебя в нашей обители, послушница Любовь. Она смотрит на свой старомодный сарафан, на стоптанные лапти, на мозолистые руки, на узелок, лежащий у ног, шепчет: - Что все это значит? - Разве ты искала не этого? Не за этим пришла сюда? – хмурится отец Николерий. - Я искала любовь, - отвечает она, стараясь не смотреть на этого странного человека. - Любовь? – он качает головой. – Нет, ты искали не ее, - смеется. – «Пусть не доверяет суете заблудший, ибо суета будет и воздаянием ему». Ты получила то, что искала. Ибо «с милостивым Господь поступает милостиво, с мужем искренним – искренно, с чистым – чисто, а с лукавым – по лукавству его…» Ступай с миром, дочь моя. Любаша подняла с земли узелок, побрела прочь. Слезы не давали возможности видеть. Да и на что ей смотреть? Мир, реальный мир перестал существовать. Странное, страшное ощущение пустоты поглотило Любашу. Клочья паутины занавесили солнечный свет. Сердце превратилось в маленький ртутный шарик, спрятанный между бревен грудной клетки старой покосившейся избушки. Кто отыщет ее? Кто? Лесная покосившаяся избушка – хранилище тайн. Каждое бревно, каждый вбитый гвоздь – тайна. Когда-то на этом месте находился скит староверов. Ничего не уцелело, кроме избушки. Она осталась, как напоминание о конечности всего земного и таинственной непостижимости небесного. «Горе тем, которые мудры в своих глазах и разумны пред самими собою!» - написано в дальнем углу, завешенном плотным занавесом паутины. Прочесть эти слова сумеет лишь тот, кто захочет отыскать драгоценное в ничтожном… Только тот, кто сам захочет… |
||
| Категория: Рассказы | Автор: Елена Федорова | нравится 0 Дата: 13:07:2014 |