Как-то ночью, в час бесшумный, любопытством пробужденный,
К зеркалу в сребристой раме я вплотную подошел
И вгляделся: без сомнений, там живет на нас похожий
И чертами, и манерой человек, одетый в шелк.
Слишком странный, непонятный, слишком плоско-двухизмерный,
Слишком правильно-красивый смотрит он издалека.
Он не я, ведь он надменный, скучный, нежный и манерный,
Не могу узнать тех черт, что приелись за века.
Тишину прервал вдруг звук, будто кто-то постучался,
Сильно, твердо постучался в двери дома моего.
Открываю – на пороге, шляпу сняв и чуть склонившись,
Улыбнувшись мне приветно, Чародей и Маг стоит.
Через два часа, в гостиной, я очнулся как от пьянки,
Оглядевшись, убедился: Чародей и Маг исчез.
Он оставил лишь записку, прикрепив к сребристой раме,
Я сорвал листок бумаги: «Ты полюбишь антимир»
Слишком странно, непонятно, пред глазами пелена…
Что случилось этой ночью? Постарался Чародей?
И себя проклясть успел я: сто вопросов – нет ответа!
Почему дышать так трудно и сдавило сильно грудь?
Обернулся – пред глазами, улыбаясь по-чеширски,
В лунных пятнах развалившись замурлыкал толстый кот,
По дивану, соскребая коготками плед ворсистый,
Птица ползает чрез силу: в крике открыт рот.
И ни звука, будто в мире ночью все исчезло сразу.
Я закрыл глаза и в кресло опустился безнадежно.
Все вокруг переменилось, быстро и бесповоротно,
Чародей и Маг вмешался в жизнь обычную мою.
И внезапно о сребристой раме зеркала я вспомнил.
И припомнил: в фолианте, что лежит в столе моем,
Говорилось о преданье, старом как планета наша,
Будто создал Бог два мира, говорил тот старый том.
"Антимир – он беспощаден, там коты спят в лунных пятнах,
Солнце появляется на небе только раз за год,
Да и в тот день ход повернут, что должно быть в антимире,
Солнце там идет привычно: с запада и на восток.
Реки вспять, и нет причины, чтоб желать уйти отсюда,
Только птицы не летают, а ползут за грань,
Чтоб взорваться сверхсверхновой и остаться отпечатком
Амальгамы на ресницах плачущей вдовы.
Антимир – он беспощаден, даже воздух ядовитый,
И процент в нем кислорода фантастически велик."
Я отбросил мысли и, закрыв глаза, заплакал:
Нет сомнений, Чародей меня отправил в антимир.
Я открыл глаза: все тот же толстый кот на лунных пятнах,
Та же птица, страстно бесполезно все желавшая летать.
Слезы сами появились вместе с истиной, пришедшей
Мне на ум, как только вспомнил я предание опять.
"Антимир – он хитроумен, убивает он не сразу,
Он сначала открывает незнакомцу дверь.
Он знакомит, привыкает, а, влюбившись, убивает,
Превращая взрывом тело в новый антимир. "
***
Так прошли столетья: незаметно вдруг подкрался
Десять тысяч сорок первый новый антигод.
Все не спит в ночах безлунных, улыбаясь по-чеширски,
Ожидая лунных пятен, потолстевший кот.
Тишину прервал вдруг звук, будто кто-то постучался,
Сильно, твердо постучался в двери дома моего.
Открываю – на пороге, шляпу сняв и чуть склонившись,
Улыбнувшись мне приветно, Чародей и Маг стоит.
Через два часа, в гостиной, я очнулся как от пьянки,
Оглядевшись, убедился: Чародей и Маг исчез.
Он оставил лишь записку, прикрепив к сребристой раме,
Я сорвал листок бумаги: «Ты – мой антимир»
Слишком странно, непонятно, слишком голову кружило,
Слишком страшно, жутко страшно мне от слов таких.
Чрез секунду ясно стало: взрыв – и тело разлетелось,
Превращаясь постепенно в новый антимир.
Чародей и Маг довольно улыбнулся через слезы,
Разведя руками, хлопнул перед зеркалом сребристым.
Новый антимир зажегся золотом галактик дальних,
Где среди светил холодных загорелись аметисты. |